— Он идёт по твоей Рамалле…
— Вот именно!
— И силы он больше дробить не рискнёт, в этом ты прав, — продолжил Гирхарт, пропустив мимо ушей восклицание Таскира. — Но не удивлюсь, если они сами скоро начнут разбегаться. У него ведь большая часть — новобранцы, забыл? Когда они собирались бить беглых рабов, то были очень храбрыми, а после того, как мы за несколько дней уничтожили половину войска, наверняка многие испугаются. Ну, а что к нам новые добровольцы придут, я думаю, не стоит и говорить.
— Ты считаешь, надо снова отступать? — Таскир покачал головой. — Ох, не нравится мне это.
— Нет, пожалуй, небольшая передышка нам не помешает, — помолчав, сказал Гирхарт. — Знаешь, давай-ка отведём войско на переход-другой от города, чтобы не искушать ребят. С перепугу эти горожане ещё, чего доброго, ворота откроют, не хватало нам разграбленных городов.
На этот раз Таскир согласно кивнул. Он пока ещё ни в чём не упрекнул Гирхарта, во всяком случае, вслух. Но, несмотря на то, что внешне между ними всё было как прежде, Гирхарт чувствовал, что былой товарищ всё больше и больше отдаляется от него. Даана это огорчало, но он с самого начала понимал, что близкой дружбы между ним и этими гоняющимися за вчерашним днём идеалистами быть не может.
Своих людей вожди, быть может, от искушения и уберегли, но первое, что увидел Гирхарт наутро второго дня, выйдя из своей палатки, были столбы дыма, поднимавшиеся в небо там, где стоял Энс. Вокруг раскинулся лагерь, построенный по образцу коэнского, так хорошо знакомого и Гирхарту, и Таскиру. Солдаты занимались своими делами, поглядывая на дымные хвосты довольно-таки равнодушно: горит что-то, ну и пусть себе горит, не в первый раз. Однако недалеко от палатки Гирхарта собралась группа офицеров, среди которых были Таскир и Арн с Эвером. Они негромко переговаривались, вглядываясь в стоящие на горизонте признаки пожара.
— Что это? — спросил Гирхарт, подходя к ним.
— Энсские рабы, — хмуро объяснил Арн. — Решили, видимо, воспользоваться случаем.
— Рабы — они и есть рабы, — проворчал кто-то из кравтийских офицеров. Остальные промолчали.
— Ну, значит, скоро, по крайней мере некоторые, придут к нам, — сделал вывод Гирхарт и повернулся, чтобы уйти.
— Ты их примешь? — напряжённым тоном спросил Таскир.
— Приму, — Гирхарт безмятежно глянул ему в глаза. Таскир, похоже, собирался сказать что-то ещё, но тут Гирхарта окликнули.
— Генерал, — Исмир, бывший заместитель Гирхарта, а ныне начальник его разведки, подошёл к ним и отдал салют. — Мои люди встретили отряд из двухсот пятнадцати человек. Их предводитель потребовал, чтобы его провели к вам.
— Где он?
— Вот, — Исмир показал на человека, подходившего к ним в сопровождении двоих солдат.
Больше всего этот человек походил на разбойника — крепкий, жилистый, с тёмной, продублённой солнцем и ветром кожей, и к тому же со шрамом на щеке. Видневшиеся на шее и руках следы от ошейника и кандалов не оставляли сомнений в его происхождении, и можно было не сомневаться, что если снять с него залатанную рубашку, под ней найдётся не один рубец от кнута. Рабы с такими рожами недолго остаются непоротыми.
— Это ты, что ли, Гирхарт Пёс? — вопросил он, остановившись перед Дааном.
— Что?
— Ну, шлем с собачьей мордой ты носишь?
— Я, — кивнул Гирхарт. За его спиной послышалось чьё-то хмыканье.
— И армией ты командуешь?
— Большей её частью. А ты хочешь присоединиться?
— Хочу. И мои ребята хотят.
— Энс — ваша работа? — резко вмешался Таскир.
— Нет, — откликнулся собеседник Гирхарта. — Мы за вами, почитай, от самого Вастаса идём, в Энс заворачивать не стали.
— Однако вы не слишком торопились, — заметил Гирхарт.
— Не хотелось приходить к вам с пустыми руками. А пока собирал ребят — подзадержался. Так возьмёшь нас?
Гирхарт несколько мгновений рассматривал добровольца. Несмотря на слегка ошарашившее его обращение «Пёс», малый с разбойничьей рожей начинал ему нравиться.
— Тебя как зовут? — спросил он.
— Дарнилл.
Гирхарт кивнул подтверждению своей догадки. Дарниллом звали великого героя-полубога; свободных людей так не называли, а вот рабам нередко давали имена в честь героев легенд. Значит, Дарнилл — раб, родившийся в рабстве, но, судя по всему, не утративший ни свободной воли, ни чувства собственного достоинства. Случай нечастый, из него может быть толк…
— Наши порядки знаешь?