И Акиро действительно любил ее. Вот только совсем не как сестру. Но об этом он предпочитал молчать.
— Саюри, — обратился он к девушке, прекратив затянувшееся молчание, прежде нарушаемое лишь ее всхлипами. — Я разговаривал с Мей перед тем, как прийти сюда. Они... они нашли его. Нашли этого негодяя, который убил твоего отца.
Куноичи, остранившись, удивленно подняла на него глаза.
— Это правда? — спросила она. — Тебе это Мей-сама сказала?
Акиро кивнул.
— Сейчас он под стражей, и ему, скорее всего, вынесут смертный приговор. Это не обязательно, но ты можешь поговорить с ним до суда. Если, конечно, хочешь. Ты не обязана это делать. Я знаю, как тебе сейчас тяжело и...
— Где его держат? — перебила его Саюри, голос которой вдруг изменился. За секунду он перестал дрожать и стал гораздо более твердым. — Я хочу с ним поговорить.
Акиро тяжело вздохнул, улыбнувшись уголком губ.
— И почему я знал, что ты это скажешь?
Шиноби-охранники стояли повсюду, начиная со входа в главный корпус больницы.
Вообще, Саюри и не думала, что убийца ее отца мог быть в больнице — преступников ведь всегда держали в тюрьме, — но, очевидно, победа далась ему не так уж легко. Ещё бы.
Акиро довел девушку до входных дверей, где ее встретил снова чем-то недовольный Макото-сенсей, и дальше она пошла с ним.
Мужчина выглядел очень серьезно и сосредоточенно и не проронил ни слова, пока сопровождал ее. Саюри тоже была не в настроении разговаривать. Она направлялась к человеку, который лишил ее отца, и даже не знала, что ему сказать и как смотреть в глаза. С другой стороны, ей было интересно увидеть того, кому всё же хватило сил победить в бою одного из лучших шиноби деревни. Ее сердце стучало в груди с немыслимой силой, руки из-за волнения била мелкая дрожь, а ноги то и дело подкашивались.
Но она заставляла их идти дальше.
Вслед за сенсеем девушка поднялась на третий, последний, этаж больницы и прошла по коридору, вдоль которого так же стояли джонины — видимо, на случай попытки побега преступника. На секунду Саюри даже испугалась: насколько же сильным должен был он быть? Должно быть, прирожденный убийца. Лучший из лучших — иначе и быть не могло.
— Я буду ждать тебя здесь, — произнес Макото-сенсей, останавливаясь перед дверью в изолированную палату, в которой должен был находиться сам “виновник торжества”, и по его лицу было видно, что он был далеко не в восторге от этой затеи. — Внутри дежурят три джонина, так что бояться тебе нечего.
— А я и не боюсь, — соврала Саюри.
Разумеется, она боялась. Сама не знала чего, но всё равно боялась. И ничего не могла с собой поделать.
Макото-сенсей глубоко вздохнул, покачав головой, и тихо произнес что-то вроде “неукротимая настойчивость”, после чего, заметив вопросительный взгляд девушки, добавил уже более громко и отчетливо:
— Тогда заходи, если не передумала.
Разумеется, подобного у куноичи и в мыслях не было.
Про себя досчитав до трех, Саюри собралась с мыслями, открыла дверь и зашла внутрь, оставляя сенсея и других шиноби в коридоре. В палате, представшей ее взору, действительно были три джонина — стояли вдоль стены и рядом с кроватью. Увидев девушку, все они, как по команде, синхронно кивнули и расступились, давая ей подойти ближе, но всё равно держась на таком расстоянии, чтобы в случае чего защитить ее.
Саюри ожидала увидеть огромного двухметрового шиноби-убийцу, бритого налысо, с ногами и руками в обхвате как ствол дерева и железными мышцами. Так ей представлялась машина для убийств, способная справиться с ее отцом. Сложно придумать большее разочарование, чем то, что она испытала в тот момент, когда увидела его.
Это оказался худой, даже тощий мужчина среднего возраста, на вид немногим выше нее. Все его тело было в бинтах и перевязках, стояла капельница. Дыхание было совсем слабым, а показания приборов говорили о том, что пульс еле прощупывался. На его смуглой коже повсюду были следы от медвежьих укусов, синяки, порезы и кровоподтеки. Обе ноги сломаны. Его глаза были прикрыты, но он не спал, а скорее пребывал в бреду от лихорадки. По его лбу крупными каплями стекал пот, а губы двигались, будто он что-то говорил, но не было слышно ни звука.
— Это точно он? — спросила Саюри, обернувшись к джонинам. — Он убил моего отца?
Все трое молча кивнули.
Девушка, вскинув брови, снова посмотрела на жалкого умирающего мужчину. Еще раз окинув его взглядом, она заметила то, на что не обратила внимания в первый раз — две красные точки над его бровями. Ее сердце на пару секунд остановилось, пропустив несколько ударов, и Саюри пошатнулась, с трудом устояв на ногах.
Мужчина пошевелился.
— Твоего отца? — совсем хрипло и практически беззвучно переспросил он, открывая глаза и впиваясь в девушку взглядом. — Так вот она ты... Саюри. Выросла.
Глаза куноичи наполнились слезами. К горлу подступил ком, и она, не в силах произнести ни слова, закрыла рот рукой, пытаясь подавить всхлип.
— Помнишь меня, да? — криво улыбнувшись уголком губ, спросил мужчина, все еще разглядывая ее. — Вижу, что помнишь.
— Как ты спасся? Вас ведь всех перебили... — игнорируя его слова, произнесла Саюри, и слезы потекли по ее лицу. — Всех до единого...
Мужчина то ли усмехнулся, то ли застонал, с трудом поворачивая голову к ней.
— Не вс... — он хрипло закашлял, — не всех... Я сбежал рань... — снова кашель. — Как только понял, что нам не победи...
Мужчина закашлял с новой силой, и все его тело содрогнулось. Его лицо исказилось в гримасе боли, в уголках бесцветных губ выступили капли крови.
— Ты трус, — пренебрежительно процедила Саюри. — Испугался, бросил своих и спрятался, чтобы тебя не убили?
Примерно с минуту тот не отвечал, молча глядя в потолок, словно тщательно обдумывал свой ответ, после чего тихо сказал:
— Да, я трус... Я испугался, а ваши шиноби убили весь мой клан в ту ночь. И я ненавидел себя за это, потому и решил отомстить.
— Но ведь ты один не смог бы отомстить всей деревне! — воскликнула куноичи, всплеснув руками.
— Я тоже так подумал, — согласился с ней мужчина. — Но я тренировался день изо дня все десять лет, чтобы убить одного человека. Того, кто погубил почти всех моих собратьев, и... мне это удалось, хотя и такой ценой, — он обвел взглядом свое искалеченное тело. — Клан Кагуя отомщен.
Саюри опустила голову, уставившись в пол. Ее страх отступил и дал место другому, совсем не свойственному ей чувству — гневу. Будучи очень спокойным и мирным человеком, девушка никогда даже не злилась ни на кого, не считая себя. Но в тот момент чаша ее терпения не просто переполнилась, а опрокинулась, с треском разбившись об пол и разлетевшись во все стороны тысячами осколков.
— Ты убил мою тетю и ее детей на моих же глазах, — заговорила она. — Убил моего отца и наверняка убил еще кого-то из жителей деревни. И ты так спокойно об этом говоришь?!
Девушка резко подняла голову, откидывая назад волосы, упавшие ей на глаза. Уужчина увидел, что ее полные слез серые глаза изменили цвет и стали кроваво-красными, а сосуды вокруг них выступили и почернели. Разумеется, он не в первый раз видел подобное и знал, что именно это означало.
Саюри уже занесла руку, чтобы использовать свою технику на нем, но ее остановил один из дежуривших джонинов.
— Не стоит, — вежливо произнес он, удерживая ее запястье. — Не трать свои силы, он и так получит по заслугам. Ступай.
Куноичи высвободила руку и осеклась, ее глаза снова стали нормальными. Ей даже стало немного стыдно — она всегда использовала свой кеккей генкай лишь для обороны, и на людей обычно не нападала, а здесь так просто едва не потеряла над собой контроль. И пусть этот человек был убийцей ее отца, не следовало этого делать.
— Действительно, — тихо произнесла Саюри. — Я... прошу прощения.
С этими словами она вышла из палаты, закрыв за собой дверь, и, не сказав ожидавшему ее сенсею ни слова, направилась к выходу, все еще пытаясь совладать с собой. Ей до невозможности хотелось вернуться и заставить этого человека за все ответить, но в то же время она понимала, что не смогла бы это сделать — ни физически, ни морально.