— Удачи, ребята, — сказал мужчина, провожая их. — А ты, Окинири, веди себя хорошо. Слушайся Саюри и Акиро, ладно?
— Ага, конечно, — кивнул мальчишка, уже даже не глядя на отца.
Сора принялась причитать, говоря о том, что ей страшно отпускать единственного сына с какими-то детьми, которые и сами за себя-то постоять не смогут, а уж тем более за него, но Хамато ее успокоил и, помахав на прощание уже удалявшимся силуэтам двоих шиноби с ребенком, зашел вместе с супругой в дом, пока та, чего доброго, не успела запротестовать и забрать Окинири назад.
Саюри и Акиро, посовещавшись, решили не идти через город, а, так как дом семьи Коямо одиноко стоял практически на окраине, сразу выйти за его черту и обойти вокруг, чтобы не привлекать к себе внимания. Окинири неохотно отпустил ногу девушки, осознав, что так она двигается очень медленно, что ему очень не нравилось, и вцепился в ее левую руку, попутно болтая о всякой ерунде, что уже начинало действовать на нервы парню.
— Слушай, — не выдержав, заговорил Акиро, когда они уже отошли на несколько километров от города, двигаясь в сторону страны Ветра. — Может быть, ты немного помолчишь? Или, не знаю, хотя бы говорить будешь не так громко? Понимаешь, нас не должны заметить, а для этого мы все должны вести себя как можно тише!
— Не указывай мне, что делать! — возмущенно ответил Окинири, крепче сжимая руку девушки. — Вот не захочу и не буду молчать!
Мальчишка показал Акиро язык, в ответ на что последний лишь тяжело вздохнул. Саюри остановилась и, высвободив руку, встала перед ним, вскинув брови.
— Я не понимаю, — заговорила она настолько серьезным тоном, что даже ее напарник не сразу осознал, что это был голос Саюри. — Ты почему так грубо и неуважительно с ним разговариваешь? Ты хоть знаешь, кто это такой? — куноичи кивнула в сторону парня.
— Знаю, — безразлично произнес мальчик. — Он ниндзя, который, как и ты, делает все, что скажет моя тетя.
— А вот и нет, — куноичи покачала головой, присаживаясь на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. — Он не просто ниндзя, он, — она снова посмотрела на парня, — Акиро Ямада — один из самых лучших джонинов во всей стране Воды, очень сильный и опытный шиноби, которому твоя тетя, Мизукаге-сама, полностью доверяет и поручает только самые важные, трудные и опасные миссии! Нет почти никого, кто мог бы победить его в бою! И ты, — девушка ткнула мальчишку пальцем в грудь, — показываешь ему язык? Не стыдно?
Окинири стыдливо опустил взгляд, щеки его приобрели пунцовый цвет. Он вроде хотел снова начать оговариваться, но, очевидно, слова Саюри всё же произвели должный эффект, и мальчик промолчал, ковыряя носом ботинка землю.
Сам же Акиро, казалось, тоже смутился. Разумеется, парень никак не мог ожидать, что Саюри скажет о нем нечто подобное (да что уж там, он вообще думать не мог, что она о нем такого мнения), а потому замялся и почесал затылок, переминаясь с ноги на ногу.
— А ты что, правда такой сильный? — наконец спросил Окинири, нарушив неловкое молчание и подняв на Акиро глаза.
Парень вскинул брови.
— Ну, раз Саюри так сказала, — он бросил взгляд на нахмуренную девушку, поднявшуюся и теперь стоявшую напротив мальчика, недовольно сложив руки на груди, — то, наверное, правда.
Мальчик задумался.
— А ты? — обратился он к Саюри.
— А что я? — удивилась девушка.
— Ты сказала только про него, а про себя — нет. Ты такая же сильная, как и он?
Акиро уже хотел было ответить за нее, сказав, что она тоже очень сильна, что она владеет очень мощным и опасным кеккей генкай, что она училась у лучших шиноби в их деревне и, несмотря на то, что она девушка, легко даст фору многим ниндзя мужского пола и так далее по списку. И все это было бы чистой правдой, но Саюри не дала ему шанса озвучить свои мысли, так как заговорила сама.
— Нет, — твердо ответила девушка. — Я не такая сильная, как Акиро. К тому же, он старше по рангу и он мой командир. Но, вообще-то, сейчас это не так важно. Мы говорим не обо мне, а о нем. Точнее, о том, как ты с ним разговариваешь. Имей в виду, — пригрозила она, — нам поручено доставить тебя в деревню в целости, но это не значит, что мы не можем связать тебя и посадить в мешок, если ты будешь себя плохо вести.
— В мешок? — ошарашенно переспросил ребенок. — Меня?!
— А почему нет? Так нам даже удобнее будет, да и идти мы сможем быстрее.
— Но моя тетя — Мизукаге, она...
— Ничего нам не сделает. Она сказала доставить тебя, но об обеспечении всех удобств речи не шло.
Акиро удивленно уставился на Саюри, и та, поймав его взгляд, подмигнула ему, давая понять, что он должен подыграть ей. Разумеется, на самом деле ни о каком мешке не могло быть и речи, но, похоже, Окинири полностью поверил ее словам, так как выражение его лица изменилось, и сам он заметно притих.
— Прошу прощения, Акиро-сан, — жалобно произнес мальчик, опустив голову. — Я так больше не буду. Не надо сажать меня в мешок.
Саюри довольно улыбнулась. Акиро замешкался, ибо не был готов к подобному — так его еще никогда не называли, — и почесал затылок, не зная, что ответить.
— Ладно, пойдем дальше, а то Казекаге-сама заждется нас, — сказала девушка, присев и дождавшись, пока Окинири заберется на ее спину. — Но имей в виду, мои слова про мешок останутся в силе до самого конца нашего пути в деревню.
Мальчик быстро-быстро закивал и покрепче обхватил ее шею руками. Акиро, сунув руки в карманы, тихо усмехнулся: он знал Саюри уже много лет, еще с Академии, но каждый день, каждую минуту их общения заново узнавал ее с новых сторон, о которых и не подозревал раньше. И чем больше он узнавал, тем сильнее влюблялся в нее и тем чаще обещал себе, что признается ей во всем, но всё же каждый раз откладывал это, думая, что впереди еще много времени.
Когда Гааре сообщили о возвращении шиноби из деревни Тумана, он по своему обыкновению сидел в кабинете и разбирался с очередной проблемой, свалившейся на него. На этот раз она заключалась в отказе даймё страны Ветра выделить хотя бы минимальные средства для финансирования армии и медицины в их деревне. И если первое еще, допустим, могло бы немного подождать, ибо, несмотря на накаленную обстановку в мире, открытых боевых действий со стороны феодала страны Птиц или его приспешников пока не наблюдалось, сказать того же о втором было нельзя. Знания, полученные медиками деревни Песка от Пятой Хокаге в ходе совместной работы, способствовали значительному подъему уровня медицины в деревне, но так или иначе для работы необходимы были препараты, ингредиенты и оборудование, плату за которые никто не отменял. К тому же, суровый климат пустыни практически лишал возможности выращивать на ее территории большую часть целебных трав, необходимых для противоядий и прочего, что добавляло еще несколько пунктов в список затрат.
Тяжело вздохнув, правитель Суны в который раз повертел в руках лист с письмом от феодала, в котором тот прямым текстом писал о том, что не выделит ни единой монеты, пока не убедится в необходимости финансирования. Не стоит и говорить о том, что размеры этого самого финансирования, которые тоже определял он, частенько отличались от цифр, написанных рукой Казекаге. Еще лет пять назад Гаара даже и не подумал бы церемониться с ним (подумаешь, одним скупым лицемером больше — одним меньше), но теперь, когда он занимал пост главы деревни, об убийстве не могло быть и речи. И дело было не только в том, что это не отвечало морально-этическим нормам и прочим факторам, влиявшим на его положение на международной арене. Просто теперь Гаара стал другим человеком с другим укладом мыслей, хотя Шукаку, запечатанный внутри него, по-прежнему регулярно бунтовал и время от времени жаждал крови. Например, в этот самый момент.
Вообще, он очень часто чувствовал подобное, постоянно слышал в голове голос хвостатого демона, призывавшего его убивать, как это было когда-то. Но если раньше Гаара повиновался, то теперь за годы тренировок научился противостоять ему и подавлять усилием воли. Однако... как знать, вдруг когда-нибудь всё же наступит такой момент, когда он не сможет его сдержать и Шукаку вырвется наружу? Об этом молодой Казекаге старался не думать.