Но внезапно юный тлейлаксу почувствовал, что внутри него что-то разительно переменилось, в голове, распирая виски, прозвучал взрыв. Скитале громко закричал от резкой, почти непереносимой боли. Сначала ему показалось, что он тоже умирает, но вместо спасительной черноты небытия он ощутил, как в его мозгу вспыхнуло пламя, в сознание, обжигая, хлынули погребенные в клетках мысли. Память вскипела, словно пена, но Скитале захватывал ее, усваивал, перерабатывал и пропускал через синапсы мозга. Драгоценная память вернулась и сделала его таким, каким он должен был стать.
Смерть отца смела барьеры. Скитале получил то знание, каким должен был обладать, он получил доступ ко всем знаниям Мастеров-тлейлаксу, теперь он знал все древние тайны своей расы.
Ощущая непомерную гордость, выказывая неведомое прежде чувство собственного достоинства, он поднялся с колен. Вытерев горячие слезы, он взглянул на свою отработанную копию. Это была всего лишь жалкая высохшая оболочка. Скитале был больше не нужен этот старик.
В этих детях гхола обитают древние души, похожие на голоса Другой Памяти Преподобных Матерей. Вызов состоит в том, чтобы достучаться до этих душ и извлечь из них пользу.
Веллингтон Юэ с нарочитой медлительностью шел по коридору, память долгой жизни, отягощенная стыдом за содеянное, переполняла угловатое, неуклюжее тело подростка. Каждый шаг приближал его к моменту, которого он страшился больше всего на свете. Лоб горел в том месте, где должна была находиться татуировка в виде алмаза. По крайней мере хоть в этом ему теперь не приходилось лгать.
Юэ понимал, что, если он хочет прожить другую жизнь, свободную от преступлений прошлого, то должен посмотреть в глаза тем ужасным вещам, которые совершил в прошлом.
Здесь, тысячи лет спустя, на другом краю Вселенной, Дом Атрейдесов снова ожил: Пол Атрейдес, леди Джессика, Дункан Айдахо, Сафир Хават. Хорошо, что пока среди них нет герцога Лето. Юэ не знал, как будет смотреть в глаза человеку, которого он предал.
Да и встреча с Джессикой сулила стать суровым испытанием.
Тяжело переставляя ноги по пути к своей каюте, Юэ услышал впереди детский смех и укоризненный женский голос. Внезапно из двери в коридор выползла Алия, попытавшаяся скрыться в соседней каюте, вслед за ней спешила укорявшая ее проктор. Двухлетняя девочка отличалась ранним развитием, в ней угадывалась гениальность, отличавшая и подлинную Алию; насыщение специей в аксолотлевом чане несколько изменили личность ребенка, но она не обладала полным объемом Другой Памяти Преподобных Матерей. Проктор вслед за ребенком вошла в каюту и закрыла за собой дверь, даже не взглянув на Юэ.
Алия родилась последней из детей гхола. Программа была остановлена после злодейского убийства трех аксолотлевых чанов и детей. «По крайней мере это преступление – не на моей совести». Правда, сестры Бинэ Гессерит вскоре снова приступят к продолжению программы «Гхола». Они уже сейчас обсуждают, какие клетки имплантировать в новые аксолотлевые чаны. Ирулан? Самого Императора Шаддама? Графа Фенринга… или кого-то еще хуже? От одной этой мысли Юэ бросило в дрожь. Он боялся, что ведьмы вышли за пределы здравого смысла и теперь просто играют чужими жизнями, забыв разумную осторожность.
Он остановился перед дверью каюты Джессики. «Я встречу свой страх лицом к лицу». Кажется, это часть литании, которую так часто повторяют ведьмы. В своем нынешнем воплощении Джессика и Юэ были достаточно близки для того, чтобы считать себя друзьями. Но теперь, когда он действительно стал доктором Веллингтоном Юэ, все изменилось.
«Сейчас у меня появился второй шанс, – подумал он. – Но мой путь к искуплению будет долог и тернист».
Джессика открыла дверь на сигнал.
– О, привет, Веллингтон. Мы с внуком как раз читаем голографическую книгу о молодых годах Пола, один из тех томов, которые бесконечно писала принцесса Ирулан. – Она пригласила Юэ в каюту, где на покрытом ковром полу, скрестив ноги, сидел Лето II. Лето был одиночкой, однако много времени проводил со своей «бабушкой».
Юэ нервно вздрогнул, когда Джессика закрыла дверь. Путь к отступлению был отрезан, и Юэ ощутил обреченность. Он опустил глаза и, тяжело вздохнув, произнес: