Выбрать главу

— Но ведь я твоя жена и член вашей семьи!

— Отец не говорил об этом даже мне и Зефани вплоть до вчерашнего дня.

— Ты мог бы и сам догадаться. Как долго уже все это продолжается?

— С тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет, а Зефани — шестнадцать.

— И ты надеешься, что я поверю, будто ты на протяжении десяти лет ни о чем не догадывался?

— Все, что случилось, было…

Он рассказал ей о выдуманной его отцом истории про новый способ иммунизации.

— Ранка быстро заживала, не оставляя ничего, кроме небольшой шишечки под кожей. Это повторялось каждый год. Откуда я мог знать, что это не иммунизация?

Во взгляде Джейн появилось сомнение.

— Но это должно было как-то проявиться. Ты так ничего и не замечал?

— Нет, — ответил Пол. — Я заметил, что очень редко простужаюсь. У меня лишь дважды за десять лет был легкий грипп. И что порезы и царапины почти никогда не гноятся. Это я замечал потому, что следил за этим. А зачем мне было следить за чем-то другим?

Джейн с минуту молчала.

— А почему двести лет? Почему так точно? — спросила она затем.

— Потому, что это вещество так действует. Я еще не знаю всех деталей, и, может, я их и не пойму. Из его рассказа я понял лишь, что оно замедляет скорость деления клеток и весь обмен веществ до одной трети от нормального. Значит, с тех пор, как мне было введено это вещество, я, проживая три года старею только на один.

Джейн на миг задумалась.

— Понимаю. Значит, теперь твой фактический возраст двадцать семь лет, а физический — немного больше двадцати. Ты это имеешь в виду?

Пол кивнул.

— Именно так я это понимаю.

— А ты никогда не чувствовал этой разницы?

— Конечно, я замечал, что выгляжу моложе своего возраста, вот почему я отпустил бороду. Однако есть много людей, которые кажутся моложе, чем на самом деле.

Джейн скептически посмотрела на него.

— Чего ты хочешь? — воскликнул он. — Стремишься убедить себя, будто я что-то скрывал от тебя? Теперь, когда мы знаем, мы, конечно, видим и доказательства. Почему, черт возьми, ты сама никогда не замечала, как редко я бреюсь? И как редко я обрезаю ногти? Почему же ты не сделала из этого никаких выводов?

— Ну, — протянула Джейн задумчиво, — если ты и не подозревал ничего, то Зефани-то, наверное, догадалась…

— Не понимаю, почему она должна быть более догадливой, чем я. У нее даже меньше фактов: ей не нужно бриться, — ответил Пол.

— Дорогой, — въедливо сказала она, — не пытайся со мной хитрить.

— Я не… О, я понял, что ты имеешь в виду. Все равно я не думаю, что она догадывалась, хоть она и более сметливая. Она как-нибудь выдала бы себя.

— Она должна была догадаться, — повторила Джейн. — Она часто бывает в Дарре. И даже если бы сама ничего не заметила, то могла бы услышать от кого-то, кто считал, что она знает.

— Но ведь я уже сказал, — терпеливо объяснил Пол, — никто другой ничего не знает об этом. Отец хочет, чтобы так было, пока все само не раскроется.

— Как ты можешь быть таким наивным, Пол? Мне кажется, ты даже не представляешь себе, что это означает. Это стоит миллионов. Сотни мужчин и женщин охотно платили бы тысячи в год, чтобы удлинить себе жизнь. Это то, чего не могли купить даже самые богатые люди за всю историю мира. И теперь ты хочешь, чтобы я поверила, что твой отец за эти четырнадцать лет ввел свой препарат только вам двоим?

— Но ты же ничего не понимаешь. Дело совсем не в этом. О, я не скажу, что отец совсем равнодушен к славе или деньгам. Но не это волнует его сейчас. Во-первых, это даст ему много времени…

Внезапно Джейн перебила его:

— Ты хочешь сказать, что он и себя омолаживает?

— Конечно. Уж не думаешь ли ты, что он сделал бы это с нами, не проверив препарат на себе?

— Так не хочешь ли ты сказать, — Джейн так стиснула кулаки, что косточки пальцев побелели, — что он собирается жить двести лет?

— Да, но, может, не все двести. Он начал эту процедуру в зрелом возрасте.

— Но он же может прожить больше ста лет?

— Я так полагаю.

Джейн посмотрела на своего мужа. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но замялась и промолчала. А Пол продолжал:

— Теперь суть в том, что он не знает, как пустить в ход это вещество, как воспользоваться им без особых осложнений.

Джейн сказала:

— Но я не вижу здесь никаких трудностей. Покажи мне хоть одного богатого человека, который не отдал бы все свое богатство за такую возможность омолодить себя и не держал бы все это в секрете — в своих же собственных интересах. Кроме того, я могу побиться об заклад, что уже не один именно так и делает.

— Намекаешь на то, что мой отец поступает, как какой-нибудь шарлатан?

— Глупости. Он тонкий бизнесмен. Ты сам всегда это говорил. И я спрашиваю тебя: разве может деловой человек допустить, чтобы такие возможности не использовались целых четырнадцать лет? Это же нонсенс!

— Но разве из того, что эту штуку нельзя выбросить на рынок как обычный лечебный препарат, вытекает, что он вынужден заниматься нелегальной торговлей?

— А какая польза он нее, если ее нельзя продавать другим способом? Раньше или позже ее будут продавать. Очевидно, единственное, что здесь можно выиграть, если не продавать препарат сразу же открыто — это высокая цена за него. И какая высокая! Предоставь только убедительные доказательства, и тебе будут предлагать за него полкапитала.

Помолчав немного, она продолжила:

— Что вы имеете с этого? Он все это время кладет в карман прибыли, а вы ничего и не знали, пока где-то что-то не раскрылось. Он понял, что все самое лучшее уже позади, а вы все равно про это узнаете, потому и рассказал все сам. Он уже, наверное, нажил на этом миллионы. И все это держит для себя… еще и продлил себе жизнь… Как долго еще надо ждать, пока хоть один из этих миллионов достанется нам, — столетие или больше?

Пол взглянул на свою жену с тревогой. Она, поняв его состояние, сказала:

— Нужно глядеть правде в глаза, ведь это вполне естественно, что старики умирают, а их дети получают наследство.

Но Пол думал совсем о другом.

— Но ты же все поняла неправильно, — запротестовал он. — Не богатство, а труд — вот что больше всего на свете интересует и всегда интересовало отца. Его волнуют последствия сделанного им открытия. Даже само допущение, что он мог действовать, как какой-то подпольный акушер с темной улицы, есть не что иное, как несусветная выдумка. Ты должна думать о нем лучше.

— Каждый человек имеет свою цену, — начала Джейн.

— Смею сказать, это не всегда деньги.

— Если не деньги, то власть, — заявила Джейн. — Деньги — это власть. Много денег — это неограниченная власть, так что все это едино.

— У него нет мании величия. Он просто страшно озабочен действием этого вещества. Если бы ты поговорила с ним…

— Если бы… — передразнила она. — Мой милый Пол, именно это я и намереваюсь сделать. У меня есть что ему сказать. Хотя бы спросить для начала, почему он исключил нас из этого бизнеса, пока не появились признаки краха. И не только это. Ты, кажется, даже не задумываешься о том, как он поступил со мной, твоей женой и своей невесткой. Если все, что ты сказал, правда, тогда он сознательно позволил мне постареть на два года, в то время как я могла стать старше лишь на восемь месяцев. Он хладнокровно обманул меня на шестнадцать месяцев жизни! Что ты на это скажешь?..

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Я хотел бы все-таки попробовать. Там есть кое-что стоящее внимания. Уверен в этом, — сказал Джеральд Марлин.

— Это какое-то нечистое предприятие, эта “Нефертити”. Твои доказательства убедительны, черт возьми, — ответил редактор “Санди Проул”.

— Разумеется, это первоклассный материал о скандале в высших сферах.