– Ты вернулся! – ликующе воскликнула она и крепко обняла Джафира.
– А он никуда и не уходил, – мрачно заявил киммериец. – Пусть теперь рассказывает!
Гномы, оживленно гомоня, сгрудились вокруг, исцеленного по их мнению от тяжелейшего недуга шейха, смущенно оглядывавшегося по сторонам.
– Да я… ничего особенного и не делал, – пробормотал Джафир.
– Ну, как же! – ехидно усмехнулся Мораддин. – Надо было видеть, какой зверинец ты развел в собственном оазисе и во что превратились твои верные зуагиры! Кстати, Мирдани, а почему ты не стала такой же как остальные – сонной и беспрекословно следовавшей мысленному приказу хозяина?
Девушка вытащила из-под одежд какой-то предмет и протянула Мораддину.
– Вот, – кротко сказала она, разжимая ладонь, на которой лежал маленький костяной амулет на тонкой золотой цепочке.
– А, понятно, – махнул рукой полугном. – Радбуш снабдил. Так о чем же ты мечтал, шейх, когда открыл Нейглам?
Джафир склонил голову и удрученно произнес:
– Я всегда мечтал стать всемогущим магом… Хотел повелевать всеми людьми, чтобы они знали мои желания и безропотно выполняли их… – он испуганно взглянул на Мораддина, потом на Конана, и тихо спросил, с ужасом ожидая ответ:
– Неужели все так и вышло? И все люди превратились в моих рабов?..
– К счастью, твое воображение не простерлось дальше оазиса Баргэми, – успокоил его Мораддин. – Ты действительно превратил своих подданных в тупых тварей, наподобие термитов, слепо подчиняющихся матке. А дальше?
– Потом я попробовал сделать несколько магических фокусов, там… молнии из пальца, вино и еда из воздуха…
– Ну-ну, – усмехнулся Конан. – На дармовом-то винце как не нажраться до беспамятства? Кстати, а что за страсть к насекомым?
Джафир, помявшись, нехотя ответил:
– Я с детства их очень боюсь… Они мне снились, я это хорошо помню, но мне не приходило в голову, что они могут ожить…
– А теперь я тебя поспрашиваю! – шагнул вперед Гроин. – Откуда ты узнал про Нейглам?
– От отца, – послушно ответил Джафир. – А тот – от кофийского посланника Дагарнуса. Уже после смерти шейха Джагула я стал охотиться за кувшином, представляя, как Нейглам может изменить мою жизнь. И я знал – чтобы овладеть им, я должен был убить всех, знавших о сокровище гномов и его свойстве…
– Это тебе удалось блестяще! – вставил варвар. – Мне даже завидно стало! – он принялся сгибать пальцы: – Турлей-Хан, главный соперник – Дагарнус, Радбуш…
– Радбуш? – едко скривилась Мирдани. – Этот сластолюбец пал от моей руки. Хотя, – она бросила на киммерийца острый взгляд, на который тот равнодушно пожал плечами, – хотя султанапурский маг был добрым и ласковым, не то, что северные дикари… Я убила его еще днем, когда он решил показать мне сокровищницу. Убила тем самым кинжалом, что выдал меня Радбушу, а потом вернулась в гарем. Слуги ничего не заметили, а вечером пришел брат со своими воинами… Не скрою, в глубине души я надеялась, что спасешь меня ты, Конан из Киммерии!..
– Ну извини, – варвар склонил голову, саркастически улыбаясь, – не успел… Прилетел на крыльях любви чуть позже, когда дражайший шейх со своими головорезами-кхитайцами уже устроил погром в Султанапуре.
Гроин поднял обе руки, призывая всех прекратить суетные споры, и когда установилась тишина, произнес:
– Времени у нас немного – гномам пора навсегда покинуть мрачные подземелья раваха и вернуться в родные горы, оставленные около трех десятков лет назад. И я обращаюсь к тебе, вновь обретенный сын мой, и к тебе, храбрый варвар из Киммерии. Вы более других заслужили право просить Нейглам о милости.
– Мне ничего не надо, – скороговоркой сказал Мораддин. – Я уже получил награду, отец! А сила Нейглама может пригодиться в будущем.
– Ну, а ты, Конан? – Гроин перевел взгляд на киммерийца. – Чего жаждет твоя душа?
– В кусты… – буркнул под нос Конан и прыснул со смеху. Поборов подступающий неудержимый хохот, варвар состроил умную физиономию и как мог серьезно сказал: – Открывай.
В третий раз серебристый туман наполнил воздух, скрыв в себе силуэты гномов и людей, а из глубин его раздался громкий голос киммерийца:
– Хочу быть королем!
Конан зажмурился и открыл глаза только, когда кто-то дернул его за рукав. Кажется, Мораддин. Оглядев ничуть не изменившуюся пещеру, свою, по-прежнему потрепанную, одежду и доброжелательно улыбающиеся рожицы гномов, он недоуменно, с возмущением воскликнул: