* * *
Надо мной возвышался солдат. Он был намного старше тех, кого я видела из маленького отверстия в двери моей камеры. Вместе с собой мужчина принес и свет, который исходил из коридоров. Пускай он и был от свечей. Солдат так де держал одну из свечей в руках.
Одет он был в тоже облачение, которое, судя по всему, носили только гольфрейцы. Кем бы они ни были. Вместо пустого взгляда, он смотрел на меня с жалостью. Будто я ее достойна. Мне это не нравилось.
Поставив свечу на пол, мужчина взял в руки шкатулку, которую я не заметила сразу, и присел напротив.
— Сколько тебе лет? — голос его звучал хрипло. Не смотря на меня, он перебирал что-то в шкатулке.
Опять вопросы. Ненавижу пустую трату времени. Ответа я по-прежнему не знала, поэтому промолчала.
Ненавижу пустую трату времени.
Фраза в моей голове звучала так естественно, словно я знала, о чем говорю. Действительно ли это так? Может это единственное, что я о себе знаю. Пустая трата времени? Верно, зачем размениваться на глупые слова, ведь я ничего не смогу ответить. Я собственного имени не знаю.
— Что же они с тобой сделали? — этому солдату не нужны были мои ответы, он словно говорил сам с собой, но все же обращался ко мне. Отвечал сам на то, что я не могла сказать.
Кто эти они?
Когда я уже хотела задать свой вопрос, мужчина продолжил разговаривать дальше.
— Они никого не щадят. Даже детей. Промывают им мозги своей глупой верой и отправляют на смерть к Пожирателям. Самое ужасное то, что они действительно верят, что делают благое дело.
Мужчина достал из шкатулки склянку с жидкостью.
— Я хочу обработать твои раны.
При свете свечи я смогла лучше рассмотреть свои повреждения. Руки были покрыты синяками и засохшей кровью. Светлые штаны на мне были черными от крови, которая смешалась с грязью. Висок пульсировал. Именно на него сейчас и смотрел солдат. Когда он потянулся ко мне со склянкой и чистыми тряпками я замерла. Действия мужчины вселяли доверие к нему. А добрый голос располагал к себе еще больше.
Он молча обрабатывал все мои раны, оставляя без внимания только незначительные.
— Как тебя зовут?
Мне хотелось ответить ему. Не знаю, кто этот человек, но мне очень хотелось сказать то, что он хотел услышать. В груди зародилась странная волна сопровождаемая теплотой и болью.
— Не знаю.
Мужчина кивнул, будто этого и ожидал услышать.
— Что ты делала на границе?
— Не знаю.
Обработав раствором из флакончика последнюю рану, солдат убрал склянку обратно в шкатулку. Тряпки он откинул к стене.
— Ты совсем ничего не помнишь?
Я покачала головой.
Мужчина снова кивнул собственным мыслям. Закрыв шкатулку, он поднялся на ноги. Свечу он оставил рядом стоять на каменном полу. Ненавижу темноту. А здесь так темно.
Забрав с собой шкатулку солдат ушел. И как бы мне не хотелось его остановить, я молчала.
Он вернулся когда свеча уже догорала. Бросив скомканные тряпки мне на колени, он опять удалился.
Это была чистая одежда. Оливкового цвета. Цвета гольфрейцев.