Мы вернулись в академию часом позже. Вокруг была оглушающая тишина и лишь несколько караульных неприкаянно ходили по территории, вяло оглядываясь по сторонам. Это были первокурсники и второгодки. Прокрасться мимо них было просто. Кроме нескольких мальчишек больше никого не было. Но когда мы пробирались внутрь, могу поклясться, что заметил недалеко в окне светлую копну волос. Я мог бы списать это на усталость, вот только годы выживания в этом месте научили меня не упускать таких мелких деталей. Это одна из основ.
Когда мы дошли до общежития, то просто тихо разошлись по своим комнатам. Сил говорить уже не было и всё, что я хотел, так это зарыться под одеяло на все оставшееся время до подъема.
* * *
Я держалась немноголюдных улиц, пока шла следом за тремя солдатами из академии. Временами я теряла их в толпе людей, но быстро находила. У одного из солдат были рыжие волосы, которые выделялись даже ночью. Они не особо скрывались от прохожих, ведь остальным казалось, нет дело до гольфрейцев. Но я все равно держалась в тени и каждый раз оглядывалась, уверяясь, что остаюсь незамеченной.
Выбраться из академии было легко, если знать, как это сделать или знать за кем следовать. Мысленно я чертила в голове карту и запоминала все детали, входы и выходы. Никогда не знаешь, когда это может понадобиться. У меня было предчувствие, что я еще не раз буду пользоваться этим выходом.
Вместе с гольфрейцами я дошла до захудалого здания, откуда слышалась музыка и громкие разговоры. В мутных окнах виднелись мужчины, которые держались за большие кружки. Все трое зашли внутрь, но я осталась стоять на улице. Я все еще была одета в их форму и если появлюсь внутри, то меня заметят. Порядки академии мне все еще не ясны и лучше мне не привлекать внимание. По крайней мере, пока во всем не разберусь.
Я не планировала бесцельно блуждать по улицам, но мне нужно было что-то сделать.
Я совершенно ничего не помню о себе, но имею общее представление обо всех вещах вокруг. Я знаю, для чего те или иные предметы, но я даже не знаю, где нахожусь. И я знаю, что это все не нормально, но ответы найти не так просто. Я должна бы быть в кромешной панике, но чувствую спокойствие. Интуиция подсказывает мне найти что-то, свою цель, то, что я потеряла. Свою память.
Я не узнаю улицы по которым хожу. Возможно, потому что я никогда здесь не была, а возможно, потому что мой разум блокирует эти фрагменты. И мне не разобраться в чертогах памяти, весь все её кусочки окутаны тьмой. Нужно найти способ развеять эту тьму.
За моей спиной послышался шум. Я тихо повернулась на звуки, двигаясь медленно, сливаясь с тенью, отбрасываемой каменным домом. Из узкой улочки, поправляя свои юбки, вышла женщина. Она оглянулась по сторонам, словно за ней мог кто-то следить. Сейчас следила за ней только лишь я. И эта особа совершенно не вызывала у меня интереса.
Я отвернулась от женщины, медленно уходя назад, но лишь привлекла этим ее внимание.
— Кто здесь?
Глупо задавать такой вопрос, если ты хочешь скрыть свое присутствие. Я не ответила.
Женщина легкой рукой начала поправлять свои юбки и в один момент я заметила металлический блеск. Но она не собиралась показывать кинжал, а все так же держала его в складках ткани. Сделав шаг вперед, женщина начала всматриваться во тьму.
Мне стоило бы продолжить отходить назад, пока не вернулась бы на людные улицы, но я осталась стоять. Интерес возрос во мне, и перебороть его было сложно. Мне хотелось больше узнать обо всем.
Я вышла из тени, хоть это и было безрассудно и глупо. Отношения горожан и гофрейцев мне не известны. Что будет, если я покажусь одной из них в форме? Сказывается, интерес — одна из худших черт во мне.
Женщина вздрогнула, когда ее глаза задержались на белоснежной рубашке и куртке гольфрейцев. Ее рука крепче сжала клинок, это было видно по тому, как дернулась рука.
— Что ты хочешь?
Голос звучал твердо.
— Ничего.
Несколько долгих секунд женщина рассматривала меня и мое лицо, подмечая изменения в поведении. Увидев то, что она мне была абсолютно неинтересна, расслабилась. Кинжал затерялся в складках платья.
— Я думала гольфрейцы не гуляют в столь поздний час. По ночам тут бродят множество пьяниц и для девушек это не безопасно, вот я и испугалась. Прошу прощения за мою грубость.
Эти слова лишь способ оправдать свои действия, чтобы не вызвать подозрение. Кто-нибудь вообще мог ли поверить в ее слова?