Так Бернадетта и Джон Салливаны, правнуки бедного каменщика, подружились с Томом Келли, правнуком владельца усадьбы. Джон подзуживал Тома лазать на самые высокие деревья, балансировать на краю самых острых утесов. В Академию поступила Хонор, живущая с родителями ниже по побережью в Хаббард-Пойнт.
Том взбунтовался против привилегированной семейной жизни и теперь строит стены; Берни руководит Академией, а Джон с Хонор расстались — даже если не говорят об этом. «Как все переменилось», — во второй раз за день подумала она. И все-таки, глядя на Тома Келли, решила, что очень многое вовсе не изменилось…
— Расскажи, о чем думаешь, — попросил он.
— О том, что ты скажешь насчет ремонта, и сколько он будет стоить, — ответила она.
— Врешь, и это нам обоим известно. Ну, давай, признавайся.
— Вспоминаю праздники Четвертого июля, — призналась она, шагая с ним рядом.
— Ах, да, — кивнул он. — Когда все мы, якобы, были обязаны целовать землю, которая принесла нам благополучие и процветание.
— Ваша семья была щедрой, — сказала она. — В тот день мы с Джоном всегда спускались к морю. Как все дети. Чувствовали себя особенными в таком замечательном месте.
— Мы вовсе не замечательные, а ничтожные, — фыркнул он. — Моя семья кичилась своим происхождением даже больше, чем так называемые «настоящие» белые американцы. Нас не приняли в клуб для избранных, поэтому мы построили свой, еще лучше. «Звезда морей» красивее школы мисс Портер. Мой отец постоянно об этом твердил, хотя отдал Энн именно туда. Голод выгнал наших предков из Ирландии в сорок седьмом году, и они никогда не оглядывались назад.
Берни слышала горечь в его тоне.
— Ты оглядываешься, — возразила она. — Вы с Джоном видели, что скрыто в каменных стенах, и оба оглядываетесь назад.
— Да, Берни. Правда.
Она помнила, как они взволновались, найдя маленький каменный ящичек, который Хонор назвала «капсулой времени». Именно он определил ход событий, направив всех четверых в Ирландию двумя отдельными волнами.
— Я видел, каким взглядом окинула меня сегодня Чарлот Роуз Уитни, — сказал Том.
— Сестра Урсула, — поправила Берни.
— Постоянно вертелась вокруг Энни, являлась к нам на выходные. Я ездил в Фармингтон, забирал их вечером по пятницам. Никогда бы не подумал, что Чарлот станет монахиней…
У Берни защемило в желудке. Известно, что последует дальше.
— И о тебе никогда не подумал бы.
— Хватит об этом, ладно? — попросила она на широкой зеленой лужайке под кронами высоких тополей, окружавших дорожку. Моросил дождик, ее черные ботинки промокли.
— Наверное, Энн кое-что рассказала о нас Чарлот Роуз.
— Ничего особенного. — У Берни быстро забилось сердце". — Потому что сама ничего не знала. Правда? — Том медленно кивнул. — Тогда зачем ты это говоришь?
— Затем, что думаю об этом, — ответил он и минуту шагал в раздраженном молчании. — Ты веришь в судьбу, сестра Бернадетта Игнациус? В фатум?
— Начнем сейчас теологическую дискуссию?
— Вот что я тебе скажу, — сверкнул он глазами. — Я верю в любовь. Верю, будет то, что должно быть. Сколько бы ни прошло времени.
— Шесть лет, — тихо вымолвила она, скрывая нарастающий гнев и прикидываясь, будто речь идет о Джоне и Хонор. — Шесть лет Джона нет. Шесть лет Хонор ждет, а это нелегко.
— Кто сказал, будто любить легко?
— Джон никогда не признавал пределов возможного. — Берни сунула руки в рукава монашеского одеяния, скрывая дрожь. — Его интересовало одно — научиться летать на собственном самолете, высадиться на Аляске в какой-нибудь пустоши, выйти на тонкий лед, сделать лучший снимок, отправиться в Ирландию, отыскать историю семьи, сооружая меж тем впечатляющие скульптуры. Но он подверг опасности Реджис… вот что взбесило Хонор.
— Он боится, что она потребует развода.
— Ты общался с ним после освобождения?
— Берни, — молвил он сдержанно, но по-прежнему с мрачным и угрожающим взглядом.
— Виделся?
— Как ты думаешь?
— Почему мне не сказал?
— У Хонор ушки на макушке, — объяснил он, безуспешно пытаясь улыбнуться. — Джон просил не говорить никому.
— До конца срока еще полгода.
— Примерное поведение. Он нанял поверенного, тот постарался, чтобы это учли.