Когда затихло неровное дыхание, юноши ещё сидели некоторое время, склонившись друг к другу, сплетя пальцы, будто не собираясь отпускать уходящий миг. Затем по очереди поднялись из воды. Тсубаса снял с держателя на стене широкое белоснежное полотенце, и они завернулись в него — двое в одно, будто в мягкий хлопковый кокон.
Не разворачивая ткани, прошлёпали босыми ногами до спальни и плюхнулись на кровать, смеясь и толкая один другого. Махровая ткань приятно щекотала кожу, а внутри него они соприкасались телами, слегка влажные и благоухающие свежестью.
Рэй обнял друга за талию под полотенцем, перекатился наверх и с задумчивой улыбкой посмотрел на Тсубасу.
— Как думаешь, у нас есть шансы остаться в живых, когда мы наберёмся смелости и расскажем родителям?
Тсубаса недолго подумал и произнёс:
— Я не очень уверен в твоём отце, а вот Саю-сан, думаю, поймёт. Как и моя мама. Она просто хочет, чтобы я был счастлив, и если мне дороже всех ты, что ж, скажет она, пусть так и будет. Я хорошо знаю маму, поверь.
Заведя руки за голову, Рэй перевернулся и улёгся на спину.
— Папа наорёт, точно. А то и врежет, отступив от своих высоких моральных принципов. Он всегда был гордым, хотел, чтобы в его жизни всё было разложено по полочкам. А я ему такую грандиозную свинью подложил! Это трудно простить. Но, надеюсь, он позже поймёт. Мы просто должны пережить время, пока он отвернётся от нас и, наверное, будет ненавидеть.
— Ты выдержишь? — едва слышно спросил Тсубаса.
— Если бы дело было только в том, что я хочу спать с тобой, я бы даже не стал показывать вида, а тем более — втягивать тебя. Перетерпел бы. Но здесь другое. Когда ты уехал, я себе места не находил. Это было не просто физическое желание, у меня сердце рвалось на куски. Даже если бы ты врезал мне сегодня, когда я поцеловал тебя, я бы продолжал относиться к тебе по-прежнему. Ничего бы не изменилось. Когда ты уехал, я мучился целый год, а потом рассказал о своих чувствах Токико …
— Ты рассказал ей?! — ахнул Тсубаса.
— Да. Именно Токи-тян посоветовала мне ехать к тебе. Я говорил ей о том, что чувствую, не называя громких слов. Она первая произнесла слово «любовь». Она первая сказала: то, что заставляет меня так сильно страдать от разлуки, это не только дружба, а нечто гораздо серьёзнее, и я точно пойму свои чувства, снова встретившись с тобой. Мы встретились, и до меня дошло, наконец, что я действительно безумно тебя хочу — во всех смыслах. Быть рядом, делить мысли и чувства, прикасаться к тебе, заниматься любовью… Но я никогда не допустил бы, чтобы ты страдал из-за моих чувств, потому и молчал! Наверное, ждал удобного случая, как сегодня. А если бы тебе всего этого оказалось не нужно, я готов был молчать до смерти, оставаясь просто другом. Я смог бы. Ты бы даже ничего не заподозрил. С трудом, конечно, но я бы смирился даже с твоей женитьбой и любил бы твоих детей.
Усмехнувшись, Тсубаса повернулся к Рэю и коснулся рукой его щеки.
— Ты иногда способен говорить поразительные глупости. Ты сам не замечал очевидного. Я ведь хотел тебя с пятнадцати лет, но тоже решил молчать до смерти, потому что боялся разрушить нашу дружбу… Помнишь, на мой день рождения мы перебрали сливового вина, и нас сморило в одной постели?
— П-помню.
— Это был первый раз, когда я заподозрил, что мои чувства к тебе изменились. Ты спал до утра, как младенец, а я проснулся посреди ночи от горячего жжения в паху. Оказалось, я тесно прижимался к тебе во сне, и это прикосновение вызвало к жизни вполне конкретные результаты. Не знаю, польстит ли тебе подобное признание, но я приподнялся на локте и стал смотреть на тебя. Просто смотреть. До меня впервые вдруг дошло, какой ты красивый. Обалдеть просто! И тогда вместо того, чтобы пойти в душ и привести себя в порядок, я уткнулся носом в твою шею и стал ласкать себя, вдыхая аромат твоих волос, при этом до смерти боясь, что ты вдруг проснёшься и поймёшь, чем я занят. Но ты не проснулся, а я кончил, вцепившись зубами в подушку. Через мгновение чувство стыда накрыло меня с головой. Я готов был буквально провалиться сквозь землю. В общем, что теперь говорить? До недавних пор я пытался внушить себе, что мне надо забыть об этом и жить нормальной жизнью.
— А мы и будем жить нормальной жизнью, — уверил его Рэй. Сердце почему-то забилось неровными толчками после рассказа друга. — Разве ты сомневаешься?
— Я очень на это надеюсь. Меня так радует, что первый человек, догадавшийся о наших чувствах друг к другу, не пытается нас судить. Это добрый знак.
— Да ты что! — засмеялся Рэй. — Токико никого никогда не осудила бы! Тем более – нас. Она лучшая на свете! Даже не представляешь… Она в детстве из садовых цветов тайком от мамы и папы создавала для меня живых бабочек. Иногда целые игрушки из ничего делала. Правда, они исчезали быстро. И ещё мои синяки и ссадины залечивала в два счёта!
— Тебе приснилось, — снисходительно рассмеялся Тсубаса. — Или она просто сказки тебе читала.
— Вот и не сказки! — возмутился Рэй. — Ты не веришь? Токи-тян знает основы магии с рождения или из прошлой жизни. Просто она от всех остальных это скрывает. Она говорила, людям о таком рано знать. Может, когда-нибудь… Хотя, думаю, ещё один человек, кроме тебя и меня, уже в курсе.
— Сато-сан?
— Ну да. Токи-тян больше не сможет от него ничего скрывать … А я вот решил поделиться с тобой, потому что теперь тоже не смогу таить от тебя такое. Знаешь, в детстве Токи-тян часто рассказывала мне сказку про двух мальчиков и девочку, затерявшихся в пустыне среди полуразрушенных замков. Потом эти дети якобы выбрались на спинах волшебных птиц в Японию и стали лучшими друзьями на всю жизнь.
— Ты полагаешь, Токико намекала на некое реально существующее место? — напрягся Тсубаса. — На то самое, которое мы оба видели во сне, а потом искали на фото?
— Возможно. Но ты же сам сказал — какая разница, если теперь мы вместе?
— И то верно.
Возникла длинная пауза. Рэй уже начал засыпать, как вдруг услышал голос Тсубасы и ощутил робкое прикосновение к своему плечу.
— Рэй.
— Да?
Юноша развернул полотенце со своей стороны.
— Стань моим по-настоящему.
Весь сон мгновенно слетел с Рэя.
— Ты что, серьёзно?!
— Серьёзнее некуда. Пусть мы окончательно распрощаемся с нашим детством. Сделай меня своим. Раз и навсегда.
— Погоди… Если это действительно то, что ты имеешь в виду…
— Действительно - то.
— Сумасшедший! Это больно, даже если бы ты был девушкой, а так… ещё больнее!
— Ты вроде сказал, что хочешь меня?
— Ещё как! Но…
— Есть другие причины, кроме нежелания причинять мне боль?
— Во-первых, у нас под рукой нет… хм, ничего необходимого. Во-вторых, я знаю о процессе чисто теоретически.
— Ну, теорию-то знаешь. Уже хорошо, — подначил его Тсубаса. — Только откуда?
— Интересовался. Недавно, — окончательно смутился Рэй.
— Вот это мне в тебе нравится! — расхохотался Тсубаса, несмотря на нелепость сложившейся ситуации. — Стоит возникнуть проблеме, и ты раскопаешь уйму информации. Начитаешься, проанализируешь и не успокоишься, пока не изучишь все аспекты подробно.
— А сам-то! — вызывающе отозвался пунцовый Рэй. — Книжный червь! Заученный отличник!
— Насмешничать вздумал?! — не переставая сиять улыбкой, Тсубаса перекатился на него и оказался сверху, начиная щекотать под рёбрами сразу всеми пальцами. — Сейчас как передумаю и стану ведущим в нашей паре, а тебе уступлю лидерскую позицию значительно позднее, после того, как удовлетворю все свои маниакальные фантазии.
Чувствуя, как заводится от простой щекотки, чего за ним прежде не замечалось, Рэй перехватил руки друга, прижал оба запястья к спинке кровати и прошептал ему на ухо нарочито страшным голосом:
— Запомни: опасный маньяк в спальне должен быть только один. Увидишь, как шутить со мной!
— О-о, — довольно застонал Тсубаса, — не дождусь момента! Сгораю от нетерпения! — извернувшись, он чмокнул Рэя в висок, медленно проследил языком полукруглую извилину ушной раковины и в завершение слегка прихватил зубами мочку.