— А если нам попробовать сыграть в другую игру?
Мик откачнулся назад, всем своим видом выражая глубокое удивление:
— Рюк прав. Вы, люди, весьма забавные существа.
====== Глава 4. Врата ======
Играть, но нарочно не выиграть… Оттянуть время… Ему это удалось. Едва переводя дыхание, Рэй припал к черному, отполированному ветрами боку скалы и тут же неловко сполз на землю. Подняться не получилось, и вскоре он бросил свои бесплодные попытки.
Шесть партий в шахматы. Естественно, проиграны. За каждый проигрыш честно заплачено кровью…
Как это он жив и смог доковылять сюда? Черт, в глазах темно.
И еще — ужасное ощущение дежа-вю. Когда-то давно он точно так же шёл по нескончаемой дороге, зажимая рукой глубокую рану, из которой текла горячая, пульсирующая кровь. А потом лёг и…
Темнота.
Нет, если ему суждено вспомнить нечто ужасное, то лучше остаться навеки лишенным памяти! Что-то их ждет в мире людей, куда так стремится Тсубаса? А если та их жизнь еще хуже этой? Впрочем, пути отрезаны. Теперь — или назад в мир людей, или смерть. Ведь они с Тсубасой решили не трогать тетради.
Тогда почему так захотелось прикоснуться к одной из них, когда Мик во время игры, дразня его, вдруг вытащил тетрадь из-за спины, показав край чёрной обложки, исчерканной архаичными буквами?
Рэя так и потянуло вперед, захотелось схватить тетрадь, прижать к груди, не отдавать никому! Он едва удержался от нестерпимого желания. Рюк, пришедший вместе со всеми полюбоваться игрой, заметил этот его порыв и как-то нехорошо усмехнулся. Прямо-таки со злорадством.
„Он знает, — понял Рэй. — Рюк знает, что меня связывает с тетрадью, но он никогда не расскажет“.
Боги Смерти на удивление быстро откликнулись на предложение мальчишки попробовать новую игру. За пару часов они общими усилиями выстругали требуемую доску, выровняли ее поверхность и стали размалевывать углем на черные и светлые квадраты.
Другие синигами корпели над шахматными фигурами. Не мудрствуя лукаво, белые вырезали из дерева, а черные слепили из глины. Получилось вполне сносно. По крайней мере, ферзь заметно отличался от слона, а конь от пешки.
Рэй попросил разрешения на первую пробную партию. Ему разрешили. И на удивление быстро, начав играть с Миком, Рэй восстановил в памяти все выигрышные комбинации, проклиная себя.
Выигрывать было ни в коем случае нельзя! К тому же и время потянуть не очень-то удалось.
Хитрый Мик выставил то же самое условие, что и все предыдущие Боги Смерти: он начнет настоящую игру, если человек пожертвует свою кровь. Когда Рэй заколебался на мгновение, то ощутил, как сзади его подтолкнул кто-то, и голос Рюка прохрипел: „Соглашайся. Тебе хватит жизненной силы. Я просигналю, когда жертвовать станет опасно. Я на твоей стороне, не волнуйся“.
Не волноваться? Нет уж! Рэй не верил этому монстру с фальшивой улыбкой ни на волос. Здесь никому нельзя было верить.
Даже Тсубасе — с оглядкой.
«Я пришел сюда один. И придумывать, как спастись, надо самому. Впрочем, мне все равно понадобится напарник для побега. И почему бы этим напарником не стать Тсубасе? Надеюсь, он хотя бы человек. Я видел, в его венах течет кровь. Ни один Бог Смерти, как бы он искусно ни желал притвориться человеком, не смог бы имитировать наличие крови у себя. Это привилегия людей… Получается, мы оба каким-то невероятным образом еще живы? — „осенило“ Рэя. — Наверное, мы зависли между миром живых и мертвых, поэтому окончательно не лишились плоти. И в то же время начали уходить от мира людей, вот почему сочетаем в себе признаки душ бестелесных и одновременно воплощенных. Выходит, мы действительно способны вернуться? Точно, Тсубаса догадался о том же самом! Ага. На полдня раньше. Блин, сообразительный засранец! Обставил меня. Так. Чего это я досадую? Мы с ним вроде заодно. Эх, все равно обидно!»
Как долго тянется время… Всю прошлую ночь оно тянулось так же, когда Рэй, вспомнив о правилах игры, вынужден был, наступая на свою гордость, проигрывать раз за разом трехметровому кривляющемуся уроду. До горечи гадко было осознавать, что свободного выбора их с Тсубасой лишили с самого начала. Сначала заставили оказаться здесь, а потом вынудили подчиняться правилам Богов Смерти.
„Нет, я не стану ничьей марионеткой! — разозлился вдруг Рэй. — Клянусь, я выберусь отсюда, чего бы мне это ни стоило! Интересно, где застрял Тсубаса? Он уже должен был прийти. Неужели сбежал? Нет, он честный. Глаза открытые. А вот я был редкостным пройдохой, не иначе. С какой легкостью мне удалось убедить синигами во всякой чепухе! Никогда бы не подумал, что эти древние Боги Смерти наивны, словно дети малые“.
Рэй довольно ухмыльнулся. Интересно, повёлся ли Рюк, или впрямь проявил благородство, позволив ему сбежать, пока остальные, как шайка оголтелых пацанов, начали мутузить друг друга, пытаясь завладеть доской и фигурами?
А всего-то потребовалось невзначай присочинить, будто Рэй вспомнил старую легенду о том, что если владелец первых созданных в мире шахмат выиграет сто партий подряд с равными по интеллекту соперниками, то ему откроется Тайна Устройства Вселенной. Будто данная легенда встречалась в трудах Лао-Цзы и Конфуция, и это было единственным, в чем двое мудрецов сошлись во мнениях. После фэнтэзийного экспромта Рэя в доме Мика началась потасовка. Все забыли и про соревнование, и про тетрадь смерти. Синигами захотели сами проверить, правда ли заключена в наскоро придуманной Рэем легенде. А мальчишка под шумок просочился к выходу, зажимая кровоточащий порез на руке, через который расплачивался с Миком.
Интересно, Тсубаса оценит размер принесенной им жертвы?
Скорей бы уж он появился, этот чудак со странным взглядом. Надо же было с такими очами на свет уродиться! Смотришь на него и ужасаешься, насколько пустым кажется взор темно-серых глаз с неестественно расширенными зрачками, будто парень смотрит не вовне, а внутрь себя. Словно ни до этого мира, ни до собственной жизни ему нет никакого дела. Но на самом деле он предельно собран, необыкновенно внимателен и потрясающе умен.
А что касается внешности… Рэй усмехнулся. Да он чудище какое-то несуразное! Лохматый, с босыми ногами, ходит, ссутулившись. Но почему тогда, несмотря на все эти очевидные недостатки, Тсубаса невольно притягивает к себе взгляд?
Вернее, не так. Какого черта я постоянно на него пялюсь, если он мне абсолютно не нравится, и я ему полностью не доверяю?
Стоило только этой мысли оформиться, и Рэю стало еще неуютнее. Получалась нелепица. Его необыкновенно привлекал парень, который ему совершенно не нравился. Рэй слабо застонал и, полулежа на земле, уткнулся лбом в холодную скальную породу.
„Скорей бы вернуться в мир людей и забыть обо всем, как о страшном сне“, — решил он про себя, почувствовав, как тяжелая усталость наваливается на него, гася последние искры сознания.
— Знаешь, человечек, я сдаюсь, — Питч отложил выигранные кости в сторону, а тринадцать камней высыпал рядом. — Нам с тобой никогда не доиграться ни до чего, кроме ничьей. Я бы мог упорствовать и дальше, но не вижу смысла. Завтра твой последний день жизни, вне зависимости от того, выиграешь ты или проиграешь, суть не изменится. Либо ты станешь одним из нас, либо… Впрочем, не будем о плохом. В любом случае вы оба опять потеряете память и забудете, что были когда-то людьми, забудете все свои страхи, страдания, привязанности, а за это получите вечную жизнь как Боги Смерти. Что-то человеческое в вас останется, но личности ваши изменятся радикально. Поэтому мы с тобой больше никогда уже не сыграем, как сегодня.
— Жаль, — промолвил Тсубаса.
— Мне тоже. Поэтому говори, что ты хотел у меня получить.
— Но я не выиграл! У нас постоянно получалась ничья.
— Ты честно поделился со мной расчетами вероятности попадания камней в круг, хотя мог скрыть их. Ты слишком справедлив. Так нельзя.
— Все равно. Я не могу просить выигрыш.
— Глупец! Тебя устроит, если я проиграю прямо сейчас?
— Нет.
— А если захочу сделать тебе подарок, просто потому что ты развлек меня, как никто за эти годы не сумел? Парень, другого шанса не будет, учти, я дважды одно и то же не предлагаю.