Annotation
Когда ты записываешься в Морскую Пехоту Соединенных Штатов, ты не думаешь о том, что тебя там ждет на самом деле. Когда ты уже более полугода проторчал в Пустыне, ты постепенно перестаешь думать о том, что ждет тебя, когда ты вернешься домой. А когда у тебя не осталось никого, кто мог бы тебе писать, ты привязываешься к незнакомому человеку, который пройдет эту войну вместе с тобой. Этот роман - не о войне, а о людях, которые принимали в ней участие и помогли друг другу справиться с потерей близких, одиночеством и страхом.
Линник Ирина Петровна
Линник Ирина Петровна
Песчаный человек
Надо мной раскинулось бескрайнее небо. Солнце палило так сильно, словно собиралось прожечь в моей коже - или, по крайней мере, на ее открытых участках -несколько дыр. Я лежал и тупо пялился в пустое спокойное небо. Оно напоминало мне о том единственном человеке, который спас меня тогда, в Пустыне, и для этого ему понадобились всего лишь пара листов бумаги и чернила.
***
Когда я впервые познакомился с Адрианом, я не был образцовым парнем. В тот момент я сидел на своей койке и думал, чем мне лучше заняться и как же я устал от постоянной духоты, когда вошел Денни и швырнул мне на колени конверт:
- Лови, неудачник.
- Иди-ка ты, - лениво ответил я и поднял конверт. - Новое поступление? Спорим на доллар, там меня ждет красотка с белыми волосами?
- Спорим на два, что только в твоих фантазиях, - ответил Денни и сел рядом. - Я свое тоже получил. Открывай.
Тут мне, пожалуй, нужно сделать небольшое отступление. Меня зовут Марк и я морпех 4 батальона седьмого полка морской пехоты США. В данный момент сержант моего взвода и мой товарищ Денни Фликер принес нам по письму от Any Marine,и будь я проклят, если не рад этому. Мне больше не от кого ждать писем, и каждое такое послание - пусть и обманчивое, но напоминание, что кого-то в этом мире еще волнует моя судьба и я сам.
Денни - другое дело. У него есть жена, и она уже на пятом месяце. Денни говорил, вся ее семья проклинает его и желает ему смерти, потому что его жена была лучшей на курсе и ее ждала потрясающая стажировка в какой-то престижной адвокатской конторе. А вместо просторного офиса, сэндвичей со сливочным сыром и тортов на День Рождения от коллег она ждет этого громилу на базе и пишет ему каждую неделю. Я завидую Денни, но никогда ему этого не скажу. Пусть думает, что я непробиваемый, хотя он наверняка знает, что это неправда.
В любом случае, вот он я, сижу и кручу в руках аккуратный конверт. Штат Мэн, ладно. Та еще дыра. Почерк какой-то детский, и, скорее всего, вместо красотки меня будет ждать очередная вдохновенная проповедь от старшеклассницы-католички в духе "сэр,у меня слезы на глаза наворачиваются от того, что вы делаете для страны, сэр, я помолюсь за вас".
- Открывай, - нетерпеливо сказал Денни. Свой конверт он уже разорвал и успел пробежать глазами по строчкам.
- А у тебя кто? - жадно спросил я.
- Старики из Огайо. Пишут, что будь у них сын, он бы наверняка был таким же как я.
- Засранцем?
Денни кинул в меня ботинок и повторил:
- Открывай.
Я не торопился. Я всегда медлил, когда открывал письмо от Any Marine. Может, дело было в том, что мне писали только они, мягкосердечные добровольцы. Я старался угадать, какой мой отправитель. Это он или она? Еще учится или уже работает? И, самое главное, что мне скажут в письме?
Я нарочито небрежно надорвал конверт, и из него выпал сложенный вдвое листок из школьной тетради. Денни зашелся смехом.
- Если это твоя пышногрудая красотка, она, видать, учится на отлично! - давясь смехом, сказал он.
Я не обратил на него внимания и развернул свое послание.
"Вот оно, парень, - сказал мне внутренний голос, - сейчас узнаем, кто подумал о тебе в этот раз!"
"Эй, дружище,
Меня зовут Адриан и мне 15 лет. Я недавно видел на улице вербовщика, а еще на земле валялась брошюра Морской Пехоты. Я подумал, это круто. Ты наверняка крут. Бегаешь там с огромной пушкой, сносишь головы и отжимаешься.
Я еще учусь в школе, ну, ты, наверное, догадался. Я бы тоже хотел поступить в Пехоту, но не уверен, получится ли. Мама говорит, я не пройду по здоровью. Как думаешь, мне уже начинать тренировки?
Я захотел написать тебе, потому что вы, парни, крутые. Вы типа...вы делаете что-то важное. Может, этого не видно, но это есть. Наверное, все пишут вам спасибо? Я тоже напишу. Спасибо. Еще было бы здорово, если бы ты ответил мне, но, как про вас говорят, вы заняты тем, чтобы выжить.
В общем, если захочешь или станет скучно, пиши. Я буду рад.
Твой друг Адриан".
- Лучше бы это была католичка, - сказал я и кинул письмо на пол.
Денни поднял бумагу, прочел письмо и снова рассмеялся.
- А тебе везет, - сказал он, - то набожные, то дети. Скоро тебе начнут писать старики из дома престарелых.
- Заткнись.
Я выбрался наружу. Мне в лицо моментально ударил плотный поток горячего сухого ветра. Чертовы арабские страны. Чертов Кувейт. Чертовы иракцы. Ненавижу жару.
Я родился в Миннесоте, и, пусть не в самом "холодильнике", но у нас хотя бы не было этой мерзкой удушающей жары. Сразу по прибытию в Кувейт я начал серьезно сомневаться, зачем я вообще согласился вступить в ряды корпуса и не притвориться ли мне гомосексуалистом уже сейчас, чтобы избежать проблем в будущем.
Тем не менее, я здесь, торчу в Богом забытом месте, чищу ботинки, собираю винтовку и получаю письма от католичек и детей. Молодчина, Марк, ты показал жизни, кто тут настоящий мужчина.
- Да ладно тебе,- Денни выбрался вслед за мной и похлопал меня по плечу. - Может, он как раз из тех неиспорченных парней, которые ужинают с мамой, смотрят телик и делают домашнее задание. Ответишь ему?
Я молча посмотрел на Денни, и он не стал повторять вопрос. Не сговариваясь, мы оба пустились в бег.
***
Я хорошо помню тот день, хотя бы потому, что он почти каждую ночь снится мне. Я как раз вернулся после вечеринки у своего друга Кейси, которую он закатил мне в честь моего восемнадцатилетия. На улице было тепло даже вечером, за это я любил апрель. Свежий и одновременно теплый воздух, все еще не до конца ожило, но уже пробудилось. А мне исполнилось восемнадцать, и я был готов ко всему, а мир был готов принять меня. Я все еще был немного пьян, от бесконечного алкоголя, который в меня вливали, от груди моей подружки, которую я мял и целовал, от осознания того, что мне всего восемнадцать и что я могу все.
Я ввалился в дом, в котором не горела ни одна лампа. Обычно к этому времени кто-то уже был дома, а на кухне мы всегда оставляли свет, если какой-то член семьи отсутствовал. Но тогда я не обратил внимания на темноту. Я ни на что не обращал внимания, ни на открытую дверь, ни на опрокинутую вазу в прихожей, ни на тишину. Мне просто хотелось пить, поэтому я прошел на кухню, споткнулся и упал.
Я споткнулся о труп своей матери.