Кара не могла скрыть разочарование. Увидев на мониторе видеонаблюдения светящуюся сферу шаровой молнии, она вспомнила тот день, когда ее отец исчез в облаке пыли, окруженный вихрем, искрящимся голубоватыми электрическими разрядами. Теперь взрыв и еще одна смерть. Молодая женщина не сомневалась, что должна быть какая-то связь между прошлым и настоящим. Но какая? Неужели она снова зашла в тупик, как это часто бывало за последние годы?
Стук в дверь заставил Кару оторваться от изучения собственного отражения в зеркале.
– Кара, мы готовы приступить к исследованиям.
Это была Сафия. В голосе подруги Кара услышала обеспокоенность. Одна только Сафия понимала, какой груз лежит на сердце у Кары.
– Уже иду.
Бросив пластмассовый пузырек в сумочку, Кара щелкнула застежкой. Первая волна энергии, вызванная принятым препаратом, чуть притупила чувство отчаяния. Напоследок еще раз тщетно попытавшись пригладить волосы, Кара подошла к двери, распахнула ее и оказалась в зале, выбранном для временной лаборатории, – в знаменитом Сводчатом зале Британского музея.
Построенное в 1839 году двухъярусное помещение в западном крыле музея обладало характерными чертами ранневикторианской архитектуры: ряды библиотечных шкафов, кованые чугунные лесенки и переходы, изогнутые арки потолка, вместительные ниши. Эти стены помнили Чарльза Дарвина и Ливингстона, членов Королевского научного общества, которые облаченными во фраки собирались здесь среди рядов старинных книг и табличек с древними письменами. Этот зал, никогда не бывший открытым для широкой публики, теперь использовался отделом древней истории Ближнего Востока в качестве учебного центра и вспомогательного архива.
А сегодня закрытому для всех, за исключением немногих избранных, Сводчатому залу суждено было стать импровизированным моргом. Кара посмотрела на каменное изваяние, обезглавленное, без рук, лежащее в углу на носилках. Это было все, что осталось от древней статуи, находившейся в северном крыле. Сафия настояла на том, чтобы обломок извлекли из мусора и перевезли сюда, в безопасное место.
Изваяние освещали две галогенные лампы, а рядом на столике были разложены, подобно инструментам в операционной, зубила различных размеров, молотки и щетки.
Сафия натянула на руки латексные перчатки. Она была в плотном фартуке; глаза закрывали защитные очки.
– Все готовы?
Кара кивнула.
– Предлагаю расколоть старику грудь, – с обычным грубоватым энтузиазмом американцев подал голос молодой парень.
Кара, знакомая со всеми, кто работал в галерее, знала аспиранта Северо-Западного университета Клея Бишопа. Парень, которому предстояло на этот вечер стать оператором-документалистом, возился с цифровой видеокамерой, установленной на штатив.
– Мистер Бишоп, проявите побольше уважения, – попросила Сафия.
– Извините, – поспешно ответил Бишоп с хитрой улыбкой, позволявшей усомниться в искренности его слов.
Долговязый представитель «следующего поколения», Бишоп обладал довольно приятной внешностью. Он был в джинсах, черной футболке с портретом рок-звезды и кроссовках, которые когда-то могли быть белыми, во что сейчас, правда, верилось с трудом. Выпрямившись, молодой человек потянулся, демонстрируя полоску обнаженного живота, и провел рукой по рыжему ежику на голове. Единственным намеком на его принадлежность к ученой братии были очки с толстыми стеклами в черной оправе, достаточно некрасивые, чтобы снова быть в моде.
– У меня все готово, доктор аль-Мааз.
– Отлично.
Шагнув в свет галогенных ламп, Сафия остановилась перед столиком с инструментами. Кара обошла вокруг, чтобы наблюдать с другой стороны, и встала рядом с начальником службы безопасности Райаном Флеммингом, единственным посторонним, присутствующим на «вскрытии». Судя по всему, он пришел, когда Кара отлучалась в туалет. Флемминг кивнул ей, и по его виду сразу стало ясно, что он, подобно большинству сотрудников музея, чувствовал себя неуютно в ее присутствии.
Пока Сафия производила замеры, Флемминг смущенно покашливал.
– Я пришел сюда, как только узнал о вашем открытии, – промямлил он, обращаясь к Каре.
– Зачем? – спросила та. – Это как-то связано с соображениями безопасности?
– Нет, из чистого любопытства. Не каждый день находят статуи, внутри которых спрятано сердце, – ответил Флемминг, кивнув на изваяние.
Это действительно было так, хотя Кара подозревала, что Флемминга привели сюда дела сердечные другого рода. Взгляд начальника службы безопасности задерживался гораздо чаще на Сафии, чем на странном камне. Позволив Флеммингу предаваться восторженному обожанию дамы сердца, Кара повернулась к распростертому на полу изваянию. В ярком свете ламп под оболочкой расплавленного стекла расцвело бурокрасное сияние.