Она стремительно подошла к замершему в дверях мужчине, взяла его лицо в ладони и приникла ртом к его губам в нежном поцелуе.
— Что ты делаешь? — Николас отпрянул от нее с возмущением. — Если ты считаешь, что таким образом заставишь меня забыть Лотос, то ошибаешься. Синтия предупреждала быть с тобой настороже, но я ей не верил.
Отвергнутая Лаванда посмотрела на него с укором блестящими от навернувшихся слез глазами и произнесла сквозь рвущиеся из груди рыдания:
— Ты готов слушать Синтию и глух к моим словам? В таком случае спроси у нее о пари.
— Не знаю, о чем ты, но я в тебе очень разочарован, — заявил Николас и покинул квартиру.
Лаванда услышала, как захлопнулась за ним входная дверь, упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, стараясь заглушить судорожные всхлипы…
— Так мисс Лир все отрицала? — переспросила Синтия, не спуская с Николаса внимательного взгляда. Она была заинтригована, когда он внезапно приехал к ней, чтобы выговориться после встречи с Лавандой.
Они расположились в гостиной ее дома возле Грин-парка. Синтия усиленно изображала гостеприимную хозяйку, с небывалой частотой вызывая прислугу и отдавая распоряжения насчет чая и пирожных. Ей очень хотелось произвести на собеседника впечатление молодой очаровательной особы, вполне достойной того, чтобы надеть на ее палец обручальное кольцо.
Создавая видимость того, что очень интересуется рассказом Николаса, она пыталась уловить удобный момент, чтобы переключить все его внимание на себя.
Молодой мужчина, расстроенный последними событиями, не замечал тактических маневров мисс Бойль. Беседуя с Синтией, он заново переживал свой разговор с Лавандой.
Завершая повествование о недавнем визите, Николас вдруг вспомнил ее последние слова и спросил:
— О каком пари упоминала Лаванда? Она уверяла, что ты знаешь.
— Пари? — погруженная в сладостные грезы о своем будущем, Синтия, не подумав, ответила: — Это, наверное, о той сделке, которую мы с ней заключили в женском клубе чуть более полугода назад.
— Что за сделка? — Николас весь обратился в слух. Видимо, неспроста Лаванда отправила его к Синтии.
— Спор произошел в тот день, когда газеты напечатали о разрыве твоей помолвки с мисс Уорвик. Мисс Лир в присутствии наших дам похвалилась, что сумеет влюбить тебя в себя, а затем бросит у алтаря. Я обвинила ее в излишней самонадеянности… — Заметив, как побледнел Николас, Синтия спохватилась: — А чем, собственно, вызван твой интерес?
Вместо ответа он задумчиво произнес вслух:
— Я улетел в Токио на следующий же день. Лаванда прибыла в Японию почти одновременно со мной. Она отказалась сопровождать сэра Роберта к гейшам, но часто бывала в доме Итисудзу-сан… И ее отъезд в Лондон по времени совпадает с исчезновением Песчаного Лотоса. Значит ли, что все, о чем Лаванда мне рассказала, правда?
Николас чувствовал, что находится на верном пути, но никак не мог сложить последние детали мозаики. Для этого требовалось больше информации. Ему просто необходимо было проверить одно из утверждений Лаванды, и он обратился к Синтии:
— А какого рода деятельностью занимается мисс Лир?
— Неужели она тебе этого не сказала?
— Мы никогда не затрагивали подобной темы в разговоре, — нетерпеливо ответил Николас. Откровенно говоря, любопытство Синтии уже порядком ему надоело.
— Она языковед. Правда, точно не припомню, какими языками занимается… Дай-ка подумать…
На лице Синтии отразился весь мыслительный процесс, происходивший в ее голове, прежде чем она изрекла:
— Вроде бы китайским или японским… Мне всегда казалось, что для женщины нашего круга это несколько странный выбор. Ты не находишь?
Но Николас уже не слушал ее, вспоминая то время, когда одновременно общался с Лавандой и Песчаным Лотосом. Только сейчас ему пришло в голову, что он ни разу не видел женщин вместе. И потом, если вдуматься, то между ними действительно есть нечто общее… Что? Ну например…
Николас представил два женских лица рядом, и его осенило: глаза! Зеленые, совершенно удивительного оттенка…
Кляня собственную глупость, он поспешно простился с Синтией, опешившей от произошедшей в его настроении перемены, вышел на улицу и сел в свою машину. Ему необходимо было хорошенько все обдумать, а это лучше было делать в одиночестве.
Николас завел мотор и плавно выехал на Пиккадилли. Вечерние сумерки уже давали о себе знать серым густым туманом, разрываемым светом зажженных фонарей.
Глядя на их огни, протянувшиеся вдоль дороги, Николас пожалел о том, что в его жизни нет светила, способного так же указать правильный путь.