Но я никак не могла остановиться. Хохот по-прежнему меня душил.
- Я хочу, как вон ту рыжую! Вот сюда и сюда!
Артём ушёл на кухню, плюхнулся на табурет и уткнулся лбом в сложенные руки. Я перепугалась.
- Тёмка, ты чего?
- Все или плюются или смеются, - глухо сказал он. – Я бездарность!
Опс! Всё было куда как серьёзнее, чем я подумала. А подумала я о том, что Тёмка решил похвастаться своей первой по-настоящему крупной телевизионной работой.
- Артём, - осторожно позвала я.
Он вдруг вскинулся, остро глянул на меня и пружинисто поднялся. На губах у него возникла мучительно знакомая ассиметричная улыбка. Когда он двинулся ко мне, я даже не попыталась уклониться, так и стояла, как загипнотизированная. Артём по-хозяйски притянул меня к себе и, прихватив затылок растопыренной пятернёй, стал целовать. Я испытала смутное ощущение дежа вю. Артём некоторое время терзал мой рот вдруг затвердевшими, напряженными губами. Потом на секунду оторвался и непривычным для себя полузнакомым глуховатым голосом пробормотал:
- Эстрелла моя…
И всё встало на свои места. Я решительно отстранилась.
- Признаю, - сообщила я ему. – Ты – талантливый лицедей. Только он говорил кьерида…
Я видимо изменилась в лице, потому что Артём тут же принялся просить прощения. Но я не злилась. Удивительное дело, я испытала что-то вроде восхищения. Проделано было великолепно.
- Давай своё шампанское, - сказала я. – Голодный?
- В некотором смысле, - буркнул Артём.
- Бутербродами обойдёшься? – поинтересовалась я.
Он усмехнулся.
- Полька!
- Да поняла я, поняла! – разозлилась я. – Тебе что, женщин целого мира не хватает? На тебя после сегодняшнего эфира станут пачками вешаться!
- Всякие шалавы, - пожал он плечами. – Нормальные женщины от меня шарахаются как от чумного.
Я засмеялась от неожиданности.
- Это что ещё за чушь такая?
- Да уж какая чушь, - буркнул он. – Наташка меня сглазила!
Артём цветисто выругался в Наташкин адрес и сказал:
- Давай свои бутерброды!
Поедая их с отменным аппетитом, он поинтересовался, почему я не пью шампанское.
- Желаю отметить свой дебют! – развязно добавил Артём.
- Ну, тогда открывай, - вздохнула я.
Короче говоря, мы уговорили с ним эту бутылку, и Артём снова принялся поглаживать мои коленки. В этот раз он был упорный и без конца менялся, будто примеривал на себя разные образы.
- Вернись, - попросила я. – Хочу нормального Артёма.
Эти мои неосторожные слова послужили спусковым механизмом. Он брякнулся передо мной на колени, обхватил за талию и принялся, чуть ли не мурлыкая, обцеловывать мои руки и кожу в расстёгнутом вороте блузки. Но, в конце концов, Артем психанул:
- Какого чёрта ты такая ледяная, дева?!
- А нечего меня так пошло домагиваться! – отрезала я.
Он яростно выдохнул и сел на пятки.
- Ну не может быть, чтобы ты была совсем фригидная, Полька! Что он делал такое, что ты от одного взгляда на него заводилась, как пропеллер?
От неожиданности я засмеялась.
- Это было так заметно?
- Не то слово! – пробурчал Артём. – Мы все буквально погибали от зависти…
У него были такие шальные глаза, что я поспешно попросила помочь мне установить ёлку. Артём тяжело вздохнул и велел принести инструменты. Мы с ним долго канителились, сооружая крестовину и придавая новогоднему дереву устойчивое положение. Когда всё было сделано, Артём уселся на пятки и сообщил:
- Услуга была платная!
- Так нечестно! – рассердилась я.
- Я такой, - объявил Артём и опрокинул меня на палас здесь же возле ёлки. – Говоришь, так же как рыжую тебя? Сюда? И сюда?
Он поцеловал меня сначала в шею, потом в ухо. Это было приятно. Я начала потихоньку отвечать на поцелуи. В процессе несколько раз звонил телефон, но Артём пресекал мои рывки. Он уже почти ничего не говорил. Его руки были уже где-то у меня под юбкой и сражались с нижним бельём. В это время сначала позвонили, а потом сильно застучали в дверь. Ощутимо запахло паникой. Я начала вырываться.
- Тихо, не дергайся! – рыкнул Артём.
- Идиот! – завопила я. – А если с кем-то беда? А если это Егорка? Или родители?!
Кончилось тем, что я непроизвольно, но точно попала ему по самому больному месту.
- Вот дура, - простонал Артём, скатываясь с меня.
Я вскочила и, поправляя на ходу одежду и волосы, помчалась к двери. Это были всего лишь Лариска и Юрик.
- Что с тобой? – завопил Юрка. – Мы звоним, ты не отвечаешь! А свет горит! Мы испугались!
- Мы помешали? – тихо спросила Лариска.
Я оглянулась. Артём приковылял в прихожую и теперь растопырился в дверном проёме, огромный какой-то и крайне недовольный. Вместо ответа я представила его Лариске, но она уже узнала и залепетала что-то невнятное. У неё был такой счастливый вид, что Артём снизошёл. Он сложил своё артистичное тулово в полупоклон, чмокнул Ларискину ладошку и что-то заворковал. А Юрка немо и яростно уставился на меня.
- Раздевайся и проходи, - сказала я.
- А зачем? – нагло спросил он. – За мою задачку ты ведь не бралась…
- Нет, - сказала я. – Мы устанавливали ёлку.
- Что? – не понял Юрик.
Артём, который стаскивал с Лариски её пальтишко, повернулся к нему и отчётливо произнёс:
- Ель. Дерево такое праздничное.
- А, - сказал потрясённый Юрка.
- Слушай, - пристал к нему Артём. – Давай-ка сбегай за вином и…
Он обернулся к Лариске.
- Ты любишь шоколад? – и когда она часто закивала, добавил. – И коробку шоколада купи.
Я с интересом уставилась на Юрку, будучи в полной уверенности, что он сейчас откажется идти. Но Юрик неожиданно покорно развернулся к двери.
- Стой!
Артём всучил ему деньги и что-то прошептал на ухо.
- Я сейчас вернусь! – с тихой угрозой в голосе сказал Юрик. – И объясню в деталях.
Артём запихнул руки в карманы и просвистел какую-то музыкальную фразочку. Когда за Юркой хлопнула дверь, Артём снова переключился на Лариску. Она уже избавилась от шарфа и всяких других утеплителей и теперь прихорашивалась перед зеркалом. Она здорово смотрелась в своих джинсиках в обтяжечку и пушистой тоненькой кофточке. Цвета на ней были хороши, они постепенно перетекали из синего в розовый.
Я пошла на кухню строгать бутерброды. Всё-таки Артём был стихийным бедствием. Он активно убалтывал Лариску, по всей видимости, травил какие-то байки. Лариска смеялась до упаду. Через некоторое время она пришла ко мне, стирая слезинки в уголках глаз.
- Какой он замечательный! – сказала Лариска. – Где ты с ним познакомилась?
- Артём – одноклассник, - пояснила я и предупредила. – Ты с ним поаккуратнее. Он тот ещё ловелас.
- Мы хотим ёлку украсить, - сказала Лариска. – Есть чем?
Я задумалась. Когда мы с мамой прибирались здесь после поминок, я видела что-то похожее на ёлочную канитель. Я прошла в комнату и велела Артёму открыть дверцу на антресоли. Та самая коробка стояла в самом низу, а сверху были пакеты и альбомы. Я указала Артёму, что надо достать. Он потянул. Естественно, обрушилось и всё остальное.
Сверху на кучу спланировала папка с нашего выпускного.
Артём отложил коробку и цапнул её. Я подошла поближе. Это была традиционная раскладушка: на одной стороне имелась общая фотография, на другой – портрет. Я уставилась на него. Серёжка был здесь очень серьёзный и щурился. При этом волосы у него стояли торчком, а ворот рубашки сбился на сторону.
- Это Васька нам тогда приём с захватом показывал, помнишь? – сказал Артём. – Я тоже получился помятым…
Не помнила я ничего такого. Я никак не могла оторваться от фотографии. Лариска что-то спрашивала, Артём отвечал. А меня парализовало. Артём сильно тряхнул меня за плечо.
- Эй, хозяйка!
И я услышала, что в дверь звонят. Я поплелась в прихожую. От Юрки вкусно пахнуло морозом. Он всучил мне пакет и принялся раздеваться. Был он решительный и весёлый. Точно так же, как Артём недавно, притиснул меня к стене и стал целовать. Я не выдержала, отвернулась.