Его волокло к земле. Он больше не сопротивлялся.
Вокруг вились смутные тени. Это стая следовала за своим детенышем, не желая оставлять его в беде. Но что могла поделать стая дельфинов вблизи берега, где вал встает, неся в себе обеспамятевшую рыбу, водоросли, камни, и с ревом рушится, сотрясая землю, скрежеща галькой!
Дельфиненка втянуло в узкие ворота между двумя скалами. Он очнулся в бухте.
На берегу сидели двое — мужчина и мальчик. Они смотрели, как вздымается и опускается вода в бухте и как с той стороны скал, отгородивших бухту, ревет море, белыми лепешками взлетает пена и скалы угрожающе гудят.
Вода поднялась, на берег вынесло какой-то предмет. И сразу же поверхность бухты покрылась черными гребнями и покатыми блестящими спинами. Они появлялись и ускользали, округлые, будто часть огромных колес, вертящихся в глубине моря.
Люди подошли к странному морскому существу. Оно лежало на боку. У него были мягкие плавнички и тупое детское рыльце.
— Он мертвый, — сказал мальчик и, присев на корточки, провел пальцем по гладкой дельфиньей коже.
Но стоило мальчику дотронуться, как Дельфиненок изогнул хвост, оттопырил грудной плавник, завозился, силясь перевернуться на живот.
Он издал тонкий, прерывистый свист, и люди отскочили, потому что из моря вылетел большой, красивый дельфин и тяжело упал рядом с маленьким.
Это мать кинулась к сыну.
— И! И! И! И! И! — взывал Дельфиненок, и один за другим из моря выбросились еще три дельфина.
Остальные волновались, высовывались из воды, подпрыгивали, пытаясь разглядеть, что творится на берегу, и бухта так и кипела.
Мужчина скинул плащ. Вдвоем с мальчиком они перекатили на плащ большого дельфина и поволокли к воде. Оставили его в море, побежали за вторым. Но первый вылетел на берег снова, прямо к маленькому, который продолжал свистеть. Даже рев моря за скалами не мог заглушить этот пронзительный, жалобный, хватающий за душу звук.
— Они посходили с ума! — с отчаянием крикнул мальчик, когда и второй дельфин выпрыгнул обратно на берег.
Мужчина опустился на колени возле Дельфиненка.
— Нужно начинать с малыша, — сказал он, поднимаясь с Дельфиненком на руках и движением головы откидывая со лба мокрые волосы.
И он понес Дельфиненка к морю. Он опустил его наполовину в воду и держал так, следя, чтобы вода не попала в дыхало на макушке. Он ждал, когда Дельфиненок наберется сил, чтобы плыть. И в то же время глядел, как другие люди, прибежавшие к бухте, перетаскивают в море остальных взрослых дельфинов.
…Море затихало. У берегов оно еще хранило неприветливый вид, и стая торопилась к горизонту.
Дельфиненок чувствовал себя превосходно. А его мать сильно ушиблась о камень на берегу, ее с обеих сторон поддерживали дельфины.
И тетка выбрасывалась за Дельфиненком два раза, только она ничуть не ушиблась. Уж теперь-то она не спускала с него глаз!
Он виновато косился на взрослых, которые молча рассекали воду вокруг, работал хвостом, плавниками, на теле у него двигалась кожа — так он старался!
Как назло, он увидел под собой небольшую черепашку. Она несла медузу. И хотя Дельфиненок не ел медуз, он рванулся к черепахе, выдернул у нее медузу. Тетка не успела глазом моргнуть, как он уже вернулся. Пристроился возле верхнего материнского плавника, как полагается воспитанному дельфиненку. Потихоньку выплюнул медузу…
А стая уходила все дальше от опасных берегов. И наконец перешла черту, за которой стоит синяя вода и на синей воде качаются золотые, солнечные рыбы.
ЛАТУНЯ
В Тишковском лесничестве было шесть взрослых лошадей и один жеребенок. Он был кургузый, большеголовый, с мохнатыми бабками и узловатыми коленями на коротких сильных ногах — уже и сейчас угадывалось, что из этого жеребенка вырастет хорошая рабочая лошадь.
Имя его было Латунь. Но за легкий нрав его звали ласково — Латуня. Латуня всех любил, всем доверял, охотно брал из рук хлеб и сахар; и сахар уже научился не мусолить, не ронять изо рта, а ловко прилаживал кусочек между зубами и звучно схрупывал в одну секунду.
В пяти километрах от лесничества находилась деревня Ржавки. Почти каждый день оттуда на станцию и потом обратно проезжала через лесничество телега, за которой бежал тамошний деревенский жеребенок Гамлет, такой же встрепанный, как и Латуня, только не рыжий, а серый.
Когда телега появлялась, Латуня, кивая большой доброй головой, двигался навстречу, сходился с деревенским жеребенком, шел с ним рядом, нюхал ему шею или скулу и отщипывал травинку в том именно месте, где ее брал Гамлет. И часто Латуня уходил за телегой в Ржавки, и конюх Павел Васильевич разрешал ему это и не беспокоился о нем.