– В любом случае мы остаемся друзьями, Лори. И на днях я приду и буду помогать твой маме.
Но мама все еще была расстроена. Ей не хотелось репетировать перед концертом. Однако вечером в последний день того месяца, приготовив ужин, она, ожидая возвращения отца, села за пианино. Я привычно стоял у окна, но был настолько погружен в свои мысли, что свисток отцовского поезда дошел до меня как из другого мира. Я уже начал смутно осознавать, что отец слишком долго идет со станции, когда услышал знакомый ежевечерний стук во входную дверь. Мама тут же перестала играть и пошла встретить отца. Когда я снова глянул на улицу, там были почти сумерки. Внезапно, в боковое окно, я увидел, как двое мужчин медленно идут по дороге. Прижавшись вплотную к стеклу и вытирая его, запотевающее от моего дыхания, я узнал Джима, станционного смотрителя, и стрелочника, который дежурил на шлагбауме. Еле передвигаясь, в затылок друг за другом, они, опустив головы, что-то несли. Какую-то длинную доску, прикрытую одеялом? Поначалу я не понял, что это, но впечатление от чего-то длинного и провисающего и от медленного движения тех, кто это нес, было таким зловещим, что я вдруг ужасно испугался. Я побежал сказать об увиденном отцу. Он стоял в прихожей возле мамы, не сняв ни шляпы, ни пальто. Лицо его было белым от шока. Голосом, который я не узнал, он говорил маме:
– Видимо, ее нога попала в стрелку, а поезд идет так медленно. Но, Грейс… – его голос прервался, – ты бы видела бедняжку, когда мы ее подняли.
Со страшным криком мама закрыла лицо руками.
Я онемел от ужаса, однако боль пришла позже, а тогда я лишь понял, что Мэгги навсегда покончила с молочными бидонами.
Глава шестая
Каким же печальным и смутным и, главное, каким непредвиденным был тот период времени. Даже теперь, извлекая его из памяти, я все еще не могу без боли представлять произошедшее. Разумеется, никто не мог бы обвинить маму в смерти Мэгги. В ту же ночь отец вернулся с фонарем к железнодорожному переезду и обнаружил застрявший в стрелке между рельсами каблук, оторванный от ботинка Мэгги. Мой бедный друг; пойманная в ловушку этих тисков, она явно изо всех сил пыталась высвободиться. В ответ на запрос о происшествии прокурор дал ясно понять, что, если бы Мэгги захотела убить себя, она не стала бы совать ногу в стрелку, чтобы потом пытаться выдернуть ее. Знал и я, судя по последним, полным надежды словам Мэгги, сказанным мне, что мысль о самоубийстве никогда не приходила ей в голову. И все же, несмотря на это, деревня отвергла очевидность несчастного случая в пользу более ужасной альтернативы, и Мэгги, возвеличенная трагедией, стала мученицей, а мы – виновниками ее гибели.
Тема эта игралась с вариациями. Когда мы сидели за ужином, отец, с горечью сообщая о последних сплетнях, не стал нас щадить. Если бы мы не встряли со своими ложными обещаниями между любящей матерью и ее единственным ребенком, если бы не морочили ей голову иллюзорными надеждами, если бы «оставили бедную девочку в покое», она была бы теперь жива и счастлива. И почему это только нам, единственным из всех, кто живет в деревне, понадобилась прислуга!
Мать, которая теперь целыми днями не решалась выйти из дому и во время этого ужина почти не притронулась к еде, стиснула руки:
– Нам придется уехать, Конор.
– Уехать? – Отец перестал есть.
– Да. Подальше от этого несчастного Арденкейпла. Ты ведь всегда этого хотел.
– Как это! – Брови отца опасно взлетели. – Чтобы я убежал! Удрал, как кролик! Что ты обо мне думаешь? С Арденкейплом все в полном порядке. Мне нравится это место и окрестности. А теперь тем более ничто не заставит меня уехать. Кроме того… – он говорил медленно, с намеком, – не забывай, что ты должна выступить на концерте.
– Что?! – заплакала мама, содрогнувшись от одной мысли о своем выступлении. – Я не собираюсь ни на какой концерт, ни за что, ни за что!
– Соберись, Грейс.
– Нет, нет! Я этого не перенесу!
– Ты должна.
– Я не способна на это. Я сломаюсь.
– Ты не сломаешься.
– Но, Конор… быть там, перед ними всеми, одной…
– Ты будешь не одна. Я буду с тобой. И Лоуренс будет. Разве ты не понимаешь, любимая, – нахмурился он, глядя на нее, – если ты не выступишь, это станет явным признанием нашей вины. В том, что случилось с Мэгги, мы совершенно не виноваты. Поэтому мы должны пойти все вместе, должны постоять за себя и показать, что нам плевать с высокой башни на их разговоры.
Меня уже трясло от того, что нас ждет, от чего-то, вдруг протянувшего ко мне свои ледяные руки. Но пока, как и мама, я пребывал в растерянности, отец смотрел на нас как бы издалека – спокойный и полный решимости.