Поставлю я стражей, поставлю я стражей,
Поставлю я стражей — донских казаков».
Вот едет карета, вот едет карета,
Вот едет карета, пошли кони в ряд.
Споткнулися кони, споткнулися кони,
Споткнулися кони на этом мосту.
Невеста упала, невеста упала,
Невеста упала да прямо в реку.
Невеста кричала, невеста кричала,
Невеста кричала: «Прощай, белый свет!»
Еще раз кричала, еще раз кричала,
Еще раз кричала: «Прощай, мать-отец!»
Еще повторяла, еще повторяла,
Еще повторяла: «Прощай, милый мой!
Наверно, наверно, не жить нам с тобой!»
По Муромской дорожке
По Муромской дорожке
Стояли три сосны.
Со мной прощался милый
До будущей весны.
Он клялся и божился
Со мной одною быть.
На дальней на сторонке
Меня не позабыть.
Наутро он уехал,
Умчался милый вдаль.
На сердце мне оставил
Тоску лишь, да печаль.
А ночью мне приснился
Ужасный страшный сон,
Что милый мой женился,
Нарушил клятву он.
А я над сном смеялась
При ярком свете дня.
Да разве ж это можно,
Чтоб мил забыл меня?
Но сон мой вскоре сбылся.
И раннею весной
Мой милый возвратился
С красавицей женой.
Я у ворот стояла,
Когда он проезжал,
Меня в толпе народа
Он взглядом отыскал.
Увидев мои слезы,
Глаза он опустил.
И понял, что навеки
Мне сердце погубил.
По Муромской дорожке
Стояли три сосны.
Со мной прощался милый
До будущей весны.
Пойду ль я, выйду ль я
Пойду ль я, выйду ль я, да
Пойду ль я, выйду ль я, да
Во дол, во долинушку, да
Во дол, во широкую.
Сорву ль я, вырву ль я, да
Сорву ль я, вырву ль я, да
С винограда ягоду, да
С винограда винную.
То ли мне не ягода, да
То ли мне не винная, да
Я цветочек сорвала, да
Я веночек совила.
Кинуся, брошуся, да
Кинуся, брошуся, да
Ко молодцу на колени,
Ко молодцу на колени.
Я у молодца сижу, да
Я на молодца гляжу, да
Скажи, душа, скажи, свет, да
Скажи, любишь али нет?
Скажи, душа, скажи, свет, да
Скажи, любишь али нет? — да
«Я любить-то не люблю, да
Наглядеться не могу!»
Раскинулось море широко
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко.
Далеко от нашей земли.
Не слышно на палубе песен,
И Красное море шумит,
А берег суровый и тесный, —
Как вспомнишь, так сердце болит.
На баке уж восемь пробило —
Товарища надо сменить.
По трапу едва он спустился,
Механик кричит: «Шевелись!»
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем прогорят,
В котлах не сдержать мне уж пару.
Пойди, заяви всем, что я заболел
И вахту, не кончив, бросаю.
Весь потом истек, от жары изнемог;
Работать нет сил — умираю».
Товарищ ушел… Он лопату схватил,
Собравши последние силы,
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его озарило.
Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом…
О, если бы мог кто туда заглянуть.
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят,
От силы паров содрогаясь,
Как тысячи змей, пары те шипят,
Из труб кое-где пробиваясь.
А он, извиваясь пред жарким огнем.
Лопатой бросал ловко уголь.
Внизу было мрачно — луч солнца и днем
Не может проникнуть в тот угол.
Нет ветра сегодня, — нет мочи стоять.
Согрелась вода, душно, жарко…
Термометр поднялся на сорок пять, —
Без воздуха вся кочегарка.