Второй, нижний грот, куда я не забирался, был меньше размером. Все стены были покрыты письменами на разных языках. Часть из них была написана красками, другая часть — вырезана в камне. Причём одни были едва процарапаны, а другие — высечены с большим мастерством. Мортлейк потребовал, чтобы я провёл освещение в грот с письменами, Анджеле велел, чтобы она принесла его спальный мешок. А потом отослал нас прочь, сказав, чтобы мы сами нашли себе развлечение.
«Халибёртон», среди прочего, снабдили нас проигрывателем DVD, и мы с Анджелой посмотрели «В поисках Немо», прежде чем перейти к более примитивным развлечениям. Я малость робел перед ликами тридцати семи святош, но Анджела сказала, что каменные люди обычно более снисходительны. После наших жарких забав мы заснули.
Я проснулся оттого, что доктор Мортлейк тыкал в меня своей титановой тростью. Застукав нас голеньких, нужно было быть полным идиотом, чтобы не догадаться, как мы тут развлекались. Я не задавался вопросом, почему его не волнует адюльтер, но вот почему это перестало волновать нас? Может, потому что поиск Натана был близок к завершению, и наши пути должны были разойтись. Его глаза сияли.
— Эврика! Я нашёл! Идём со мной.
Он повёл меня в грот письмён. Он шагал словно ему было всего семьдесят. Я увидел несколько исписанных блокнотов, два раскрытых словаря. Один был для перевода с санскрита на английский, другой с акло[1] на латынь. Доктор Мортлейк сразу взял профессорский тон:
— В санскрите есть множество отсылок к напитку бессмертия называемому Амрита. «А» означает отрицание, подобно тому, как древнегреческая «альфа» означает отрицание в слове «атеист». В свою очередь «мрита» означает «смерть». Этот нектар бессмертия, как сказано, вырабатывается организмом практикующего йогу — просачиваясь из мозга вглубь тела и духа.
Я кивнул. Словно знал, о чём он толкует, словно мне было интересно.
— Понимаете, я не думаю, что это миф. Я думаю, что действительно существовал эликсир бессмертия, только это не секрет просветлённого человеческого разума, а выделения инопланетной твари, — заключил Мортлейк.
— По-вашему, это бог-павлин?
— Превосходная догадка, мистер Ливингстон! Я отыскал все упоминания о «Павлиньем молоке» в одном весьма необычном буддийском тексте под названием «Чёрная сутра». Существовало божество по имени Йитра. Или, как вариант, Йидра. Впрочем, я не уверен насчёт «божества» — писание гласит, что асура был захвачен на обломках металлической сферы. Существо источало прозрачную жидкость, которую народ «волосатых» собирал, чтобы пленять злые души вечной иллюзорностью майя[2]. У Пао знал, что культ Йитра обосновался где-то в здешних горах. Он предполагал, что асура давно мёртв. Он также говорил, что просто испить эликсир недостаточно, нужно в правильный момент произнести заклинание.
— Когда вы узнали?
— Я выяснил это ещё в восьмидесятых. Позже прочитал маленькую заметку в военном журнале, озаглавленную «Спасаясь от Талибана в пещере со странным павлином». Удивительная история Майкла Ливингстона, ваша удивительная история о том, как вы прятались в маленькой пещере с чудовищным идолом внутри. А потом я унаследовал деньги моего младшего брата Фрэнка. Деньги открывают любые двери, мистер Ливингстон. Я отыскал вас, затем, с помощью этих надписей, отыскал это.
Доктор Мортлейк подошёл к стене пещеры и постучал семь раз, бормоча какую-то тарабарщину: «Зодикаре об зодираму». Участок стены раскрылся; внутри было небольшое гнездо, полное хрустальных яиц. Точнее это были маленькие сосуды в форме яйца с хрустальной крышечкой наверху. Сперва мне показалось, что все они пустые.
— Сказка про Аладдина, — сказал доктор Мортлейк. — Осталось только три наполненных яйца. Три, мистер Ливингстон. Для меня, для Анджелы и для вас. Мы — бессмертные. Я владею миллионами долларов, а теперь ещё и целым миром и всем временем.
Он извлёк три хрустальных яйца из груды пустых.
— Целый мир, мистер Ливингстон, целый мир.
Передал яйца мне.
— Аккуратнее, друг мой. Разрешаю вам всё рассказать Анджеле. Завтра, когда Луна и Меркурий займут правильные места на небе, мы выпьем эликсир. Я произнесу нужные слова из записок У Пао. И мы будем жить вечно.
1
«Письмена Акло» — вымышленный манускрипт. Язык Акло впервые упоминается в рассказе Артура Мейчена «Белые люди» (1899). Лавкрафт пишет об Акло, как о языке, на котором скандируют заклинания, в рассказе «Данвичский ужас» (1929). Манускрипт упоминается в рассказе Лавкрафта и Уильяма Ламли «Дневник Алонзо Тайпера».
2
Майя (буквально «иллюзия», «видимость») — понятие в индийской философии, особая сила, или энергия, которая одновременно скрывает истинную природу мира и обеспечивает многообразие его проявлений. Майя является иллюзией не от того, что она лишена бытия, а от того что она — преходящая. Человек из-за своего неведения (авидья) строит в уме ложное представление о существующем мире, такое представление о мире является майей. Для индуизма и буддизма характерно сравнение майи с постоянно меняющимися очертаниями облаков, пузырями на воде и т. п.