Никто теперь не тронет Тема Севранса. Вороны не расклюют его глаза и губы, волки не запустят клыки в его живот и крестец, медведи не высосут мозг из его костей, и собаки не станут драться над объедками. Провалиться Райфу в самую глубину преисподней, если это случится.
- Райф!
Оглянувшись, он увидел Дрея у входа в отцовский чум со свертком провизии, прижатым к груди.
- Что ты делаешь?
- Черчу заветный круг. А потом мы подожжем лагерь. - Райф с трудом узнал собственный голос, холодный и вызывающий - в его намерения не входило говорить так.
Дрей посмотрел на брата долгим взглядом. Его обычно светлые карие глаза потемнели. Он понимал, что движет Райaом - они были слишком близки, чтобы не понимать друг друга, - но Райф видел, что брат недоволен. У него были свои планы относительно убитых.
Дрей сделал усилие и твердо произнес:
- Заканчивай свой круг. Я сложу припасы у загона, а потом поищу масло и смолу - что осталось.
Тугое кольцо мышц в груди Райфа разжалось. Во рту было сухо - слишком сухо, чтобы говорить. Он только кивнул, не прекращая своего занятия. Он чувствовал взгляд Дрея у себя на спине, пока не закончил круг. Сделав это, он понял, что отнял у брата что-то очень дорогое. Дрей старший - это ему полагалось распоряжаться похоронами.
Зато Дрей Севранс сделал все, что требовалось для разжигания хорошего костра. Работая без устали, он наколол дров, содрал хвою с ближних деревьев и усыпал ею голую землю между чумами и кострищем, обложил тела мхом, который смешал с топленым лосиным салом, маслом и смолой. Чумы он полил крепким спиртом, запас которого всегда имелся в котомке Мета Ганло.
Во время этих приготовлений Райф делал только то, о чем просил его Дрей, и держал язык за зубами, предоставляя Дрею внести свою долю.
Пока они работали, вороны приблизились; их длинные черные клювы отбрасывали острые тени на снег, и пронзительные крики напоминали Райфу о том, что он носил на шее. Свидетели Смерти.
Когда все было готово, братья вышли за пределы заветного круга, и Дрей достал кремень и огниво. Очерченный Райфом круг был невидим. Тонкая пыль затерялась в густой копытной траве, и ветер уносил ее прочь. Но и Райф, и Дрей знали, что она есть. Заветный круг хранил в себе силу священного камня, от которого происходил. Это было Сердце Клана перенесенное в стылую тундру Пустых Земель. И те, что лежали внутри, покоились на священной земле.
Тем как-то сказал Райфу, что далеко на юге, в теплых краях, где стоят города с плоскими крышами, на равнинах колышется трава и море не замерзает, тоже есть люди, верящие в силу священных колец. Они зовутся рыцарями и выжигают эти кольца у себя на теле.
О них Райф не знал ничего, зато знал, что кланник скорее покинет свой круглый дом без меча, чем без фляжки, кошелька, тавлинки или рожка, содержащих частицу священного камня. Мечом можно только сражаться - в священном кругу можно воззвать к Каменным Богам, прося их об отпущении грехов или о быстрой милосердной смерти.
Вдалеке завыл волк, и Дрей, словно пробудившись от грез, откинул капюшон и снял рукавицы. Райф сделал то же самое. Все было тихо вокруг. Ветер улегся, вороны опустились на землю, волк замолчал, учуяв, быть может, добычу. Братья тоже молчали. Севрансы никогда не были сильны по части слов.
Дрей ударил огнивом по кремню, и трут у него в руке занялся. Став на одно колено, он поджег выложенную им дорожку из смоченного спиртом мха.
Райф заставил себя смотреть. Это трудно, но там лежат его вождь и его отец; он не отведет глаз. Пламя рванулось к Тему Севрансу: жадные желтые пальцы, острые красные когти. Адский огонь. Сейчас он пожрет отца, как дикий зверь.
Тем...
Райф ощутил вдруг неудержимое желание затоптать огонь. Он подался вперед, но огонь уже добрался до первого чума, и тот вспыхнул, как факел. Столб дыма с искрами взвился вверх, и разрушительный гул сотряс тундру до самых недр. Горячее белое пламя заплясало на окрепшем ветру. Лед на земле таял, шипя, как живой, и от погребального костра повалил запах горящей плоти. Дрожащий воздух коснулся щеки Райфа. В глазах защипало, и соленая влага полилась из них. Он продолжал смотреть прямо перед собой. Тот участок земли, где лежал Тем, впечатался в его душу, и его долг перед Каменными Богами состоял в том, чтобы смотреть, пока все не сгорит дотла.
Наконец настало время, когда он смог отвести глаза. Он посмотрел на брата - тот избегал его взгляда. Дрей сжал руку в кулак так крепко, что по груди прошла дрожь, и сказал:
- Пошли.
Все так же не глядя на брата, Дрей зашагал к загону, взял свою долю припасов и взвалил груз на спину. По виду котомок Райф догадывался, что Дрей предназначил себе более тяжелую ношу.
Старший брат подождал у загона. Он не хотел смотреть на Райфа, однако ждал его.
Райф подошел. Как он и подозревал, оставленная ему котомка была легкой, и он запросто вскинул ее на спину. Ему хотелось сказать что-нибудь Дрею, но верных слов не нашлось, и он не нарушил молчания.
Огонь ревел у них за спиной, когда они вышли из лагеря и двинулись на юг. Дым тянулся следом, от запаха гари тошнило, и пепел ложился на плечи, как ранние сумерки. Братья пересекли заросший осокой луг и вышли на степную равнину, ведущую к дому. Солнце стало клониться к закату, охватив небо за ними кровавым заревом.
Дрей не заикался больше о поисках Мейса Черного Града, и Райф был этому рад. Это означало, что брат на пути заметил то же, что и он: проломленный лед водомоины, четко оттиснутый на лишайнике след лошадиного копыта, подпаленную на костре и обглоданную дочиста куропаточью кость.
Окончательно выбившись из сил, они наконец остановились. Рощица чернокаменных сосен приютила их на ночь. Вековые деревья, обступившие их хранительным кольцом, все произошли от одной сосны в середине, теперь уже засохшей. Райфу здесь было хорошо, словно в заветном кругу.
Дрей развел костер и накинул на плечи лосиную шкуру. Райф последовал его примеру. Они сидели у огня и ели вяленую баранину и крутые, уже почерневшие яйца. Еду они запивали темным, почти непригодным для питья пивом Тема, чей кислый вкус и дегтярный запах так сильно напоминал об отце, что Райф улыбнулся. Пиво Тема Севранса единодушно считалось самым скверным в клане; никто не хотел его пить, и ходили слухи, что одна собака, отведав его, издохла. Но Тем не менял способа варки и, подобно героям легенд, каждый день принимавшим немного яда, чтобы оградить себя от злодейских покушений, сделался нечувствительным к своему пойлу.