— Откуда ты? — произнес он в сильном смущении. — Что ты здесь делаешь?
— Что я делаю? — повторила она сквозь слезы, снимая полумаску с лица. — Я слышала все и знаю теперь, что я несчастна на всю жизнь.
У нее не хватило сил удержать слезы. Рыдания сдавили ей грудь. Она опустила голову и хотела быстро пройти мимо молодого офицера. Но Арман удержал ее за руку.
— Гретхен, — проговорил он дрожащим голосом, — умоляю тебя, останься здесь на минуту и выслушай меня. Не уходи, не выслушав моего объяснения. Заклинаю тебя нашей любовью, не осуждай меня! Ты должна выслушать меня.
— Что можешь ты сказать мне? — рыдая, спросила молодая девушка. — Я ведь ясно слышала, что ты уж не любишь больше меня, что ты мещанку никогда не сделаешь своей женой. Прежде ты говорил не то, Арман. Если бы ты не говорил мне о своей любви, если бы не клялся мне в том, что у тебя честные намерения, то я не допустила бы, чтобы ты посещал наш дом. Но я доверяла тебе, я верила твоей честности и порядочности. Я обманулась в тебе и напрасно отдала тебе свои лучшие чувства, а теперь мне остается только умереть… Чем скорей я это сделаю, тем лучше.
— Значит, ты не хочешь выслушать меня?
— Все, что ты мне скажешь, будет ложью, а я тебя еще так люблю, что не хочу видеть в тебе лжеца.
— Гретхен! Это слово разлучает нас навеки!
— Мы и без того разлучены! Сегодня ночью, когда ты будешь наслаждаться в объятиях твоей возлюбленной, не стыдящейся злоупотреблять доверием короля, вспомни о том, что из-за тебя погибла несчастная девушка. Ступай! Прошу тебя, выйди отсюда раньше меня, чтобы нас не увидели вместе. И дай мне возможность немного оправиться, чтобы люди не видели моих слез.
Арман сердито топнул ногой, повернулся и направился к двери. Там он еще раз остановился, взглянул на Гретхен и произнес:
— И все-таки я тебе скажу, что к той итальянке меня тянет лишь чувственное влечение. Неужели ты не можешь меня простить?
— Нет, не могу. Я ожидала преданной любви, мне казалось, что ты мне будешь верен. Но мне пришлось убедиться, что твоя любовь растаяла, как снег на солнце. Прощай.
— Хорошо! Прощай, ты сама этого захотела! — воскликнул Арман не то гневно, не то с грустью. — Но ты не можешь запретить мне вспоминать и впредь о тех чудных часах, которые мы проводили с тобою в маленьком садике твоего дома, ты не можешь запретить, чтобы твой образ был вечно со мной. Ты оттолкнула меня, и я ухожу навсегда.
Дверь захлопнулась за ним, и Гретхен с тяжелым вздохом опустилась на диван.
— Арман! Арман! — с рыданием вырвалось у нее. — Ты не подозреваешь, чего мне стоило оттолкнуть тебя! Но ведь я не могу больше верить тебе, ты слишком тяжко оскорбил меня.
Вдруг она услышала голоса. Кто-то снова приближался к гостиной.
— Сюда идут! — прошептала она. — Боже, кто же это? Я никому не могу показаться на глаза в таком виде, все мое лицо залито слезами. Надо опять спрятаться на прежнее место.
Она снова юркнула за шелковую портьеру.
В гостиную вошли двое мужчин в масках. Один из них был тот самый крестьянин, который упал на пол, столкнувшись с Аделиной, на другом был костюм ландскнехта. Они отошли в глубину гостиной, как бы не желая оставаться вблизи двери. Убедившись в том, что в комнате никого нет, крестьянин заговорил:
— Мы сейчас узнаем, Батьяни, в каком костюме явился сюда король. Итальянка обещала известить меня, и потому всего лучше будет подождать ее здесь. Готово ли у вас все то, что нам понадобится?
Батьяни вынул из-под пояса остро отточенный кинжал.
— Думаю, этого кинжала будет достаточно, — произнес он, — но скажите и вы мне, Макензи, приготовили ли вы все для бегства? Воображаю, какая поднимется суматоха, когда король падет под моим ударом. Я рискую, что меня разорвут на части, если только меня поймают.
— Вас не поймают, — с обычным спокойствием ответил Макензи, — в этом можете положиться на меня. Я буду вблизи вас, и в ту самую минуту, когда вы совершите убийство, я накину вам на плечи черное домино. Закутайтесь в него, это спасет вас, так как в зале таких домино штук триста. Затем вы быстро выходите по боковой лестнице из здания театра, а я буду ожидать вас в парке с закрытой каретой. Все остальное я уже устрою.
— Я верю вам, как и вы мне должны верить, — отозвался Батьяни, — знаете, я положительно поражаюсь, что мне удалось прибыть в Берлин накануне отъезда короля. Вся наша затея чуть не расстроилась, так как в пути у меня произошло столкновение с Лейхтвейсом, стоившее, кажется, жизни моему бедному Риго. Меня чуть не задержали и не отправили в Висбаден, закованным в кандалы. Лишь благодаря отчаянной храбрости и смелости я избег печальной участи и пешком добежал до ближайшего города. Там я нарядился нищим и стал пробираться, кормясь подаяниями, из города в город, пока наконец не оставил герцогство Нассауское. Лишь после этого я мог рискнуть переодеться и прибыл в Берлин вовремя лишь благодаря тому, что имел постоянно самых лучших лошадей.
— Вас за это вознаградят, Батьяни, — ответил Макензи. — Тише! Кто-то идет. А, вот и она!
Дверь отворилась, и в гостиную вошла Аделина Барберини. Она осторожно оглянулась по сторонам и затем обратилась к Макензи:
— Действуйте скорей! Синее домино с обшитым золотом воротником. Таких домино больше нет ни одного. Будьте решительны! Да здравствует императрица Мария Терезия!
Прежде чем Батьяни и Макензи успели что-нибудь ответить, она вышла из гостиной, и мужчины остались одни.
— Вы слышали, граф Батьяни, — шепнул Макензи своему сообщнику, — он в синем домино, с воротником, обшитым золотом. Идите в зал, отыщите его и делайте свое дело.
— У меня руки дрожат от волнения, — простонал Батьяни. — Черт возьми, оказывается для цареубийства нужна большая отвага.
— Идите сначала к буфету и выпейте бутылку шампанского. Вы должны действовать спокойно и хладнокровно, иначе мы все погибли.
— Скорей бы все это кончилось! Мне хотелось бы взять назад свое обещание… мне страшно!..
— Нечего колебаться и нечего раздумывать. Дайте мне вашу руку и взгляните на меня. Счастье всей вашей жизни зависит от исхода этого дела. Если оно удастся, то вы на всю жизнь обеспеченный человек, а если нет, то весь мир узнает правду о вас.
— Дай черту палец, он всю руку возьмет, — глухо пробормотал Батьяни, подавая Макензи руку, — остается только окончательно отдаться в руки дьявола.
Преступники вышли из гостиной.
Почти в то же мгновение из-за портьеры показалась Гретхен. На лице ее были написаны ужас, страх и отчаяние, ноги ее подкашивались, и она дрожала всем телом так сильно, что должна была присесть на диван. Слишком ужасно, слишком чудовищно было все то, что она только что слышала. Она никак не могла поверить, что затевается убийство.
Глава 52
УБИЙСТВО В ОПЕРНОМ ТЕАТРЕ
Итак, нашелся негодяй, который дерзнул поднять руку на лучшего и благороднейшего государя. Преступник, который собирался убить обожаемого народом монарха, выдающегося героя своего времени.
Гретхен знала все это, она одна была свидетельницей преступных замыслов, и она решила сделать все, что могло зависеть от нее, чтобы расстроить эти коварные замыслы. Одна ее мысль была теперь — предотвратить злодеяние. Быть может, короля еще можно спасти! Быть может, удастся еще предупредить его…
В несказанном волнении вышла она из гостиной и, сама не сознавая что делает, начала искать короля в толпе. Празднество достигло своего апогея. Три оркестра музыки играли беспрерывно, повсюду раздавалось хлопанье пробок от шампанского, звон бокалов и восторженные крики в честь великого короля Пруссии.
— Да здравствует победа! — раздавалось всюду по залу. — Да здравствует Фридрих, великий прусский король! Да ниспошлет нам Господь счастливый мир после победоносного похода!