— Не плачь, Лора, — утешал ее Лейхтвейс, — побори свое горе. Толпа вообразит, что ты боишься смерти, что тебя страшит грядущее. Этого не должно быть. Лейхтвейс и жена его достойно примут смерть.
Наконец шествие достигло моста. Осужденных привели к тому месту, где возвышается памятник св. Иоганну Непомуку. Народ, по-видимому, решил утопить Лейхтвейса и Лору там же, где некогда погиб в волнах этот мученик.
С этим историческим местом была связана знаменитая легенда. В 1393 году, а по легенде уже в 1383, тоже 16 мая, на мосту через реку Влтаву было совершено ужасное злодеяние, до сих пор не забытое и приведшее к канонизации того, который в тот день умер в твердом сознании своего долга, оставаясь верным своему обету.
Иоганн Непомук был священником в Праге и вместе с тем состоял духовником супруги чешского короля. Клеветники убедили короля, что его супруга нарушила верность, а так как король был очень ревнив, то поклялся расследовать это дело и удостовериться, действительно ли он обманут королевой. Ему казалось наиболее удобным предложить духовнику своей жены Иоганну Непомуку выдать те тайны своей жены, которые королева доверила ему на исповеди.
Но Иоганн Непомук оказался служителем церкви, не преклоняющимся перед блеском королевской короны, на которого не действовали ни угрозы, ни подкупы. Он решительно отказался выдать тайну исповеди и этим возбудил гнев короля, приказавшего заключить Непомука в тюрьму. Сказание гласит, что несчастный в тюрьме был подвергнут мучительным пыткам, так как король во что бы то ни стало хотел заставить его говорить. Но ни изувеченное тело, ни страдания, ни угрозы не могли поколебать его мужества.
Тогда король пришел в ужасную ярость и решил казнить преданного своему долгу священника. И вот Иоганна Непомука связали и сбросили с моста в реку. Незадолго до исполнения казни ему снова предлагали свободу при условии выдать тайну исповеди, но он гордо и решительно отказался и умер жертвой жестокости, мучеником своего долга.
Спустя десять дней труп Непомука был найден, и вскоре покойного начали чтить во всей Чехии как мученика. Папа Иннокентий XIII причислил его в 1721 году к лику святых, что в 1729 году подтвердил папа Бенедикт XIII. В соборе города Праги святому воздвигнули роскошный памятник из мрамора и серебра.
На том самом месте, где когда-то страдал Иоганн Непомук, где он с грустью убедился в необузданности человеческих страстей, стояли теперь Лейхтвейс и Лора в ожидании ужасной кончины. Толпа запрудила весь мост, и только у памятника было оставлено свободное место для осужденных. По знаку одного из граждан, известного всей Праге кожевника, взявшего на себя роль верховного судьи, из толпы выступил какой-то огромного роста рябой детина и связал вместе Лейхтвейса и Лору крепкой веревкой, обмотав ею их бедра.
— Развяжите мне руки, — умолял Лейхтвейс, — чтобы я мог в последний раз обнять свою жену!
Толпа и слышать не хотела об этом, но кожевник рассудил, что прусскому шпиону и со свободными руками не удержаться на поверхности бурной реки, так как к нему крепко привязана его жена. После некоторого колебания кожевник исполнил желание Лейхтвейса и велел развязать разбойнику руки.
Перед лицом всего народа Лейхтвейс обнял Лору и поцеловал в бледные губы.
— Я прощаюсь с тобой, моя Лора, но не навсегда, а лишь до лучшей жизни. Смерть — лишь мгновение, после нее наступает вечная жизнь.
— Вечная жизнь, — прошептала Лора, будучи не в силах удержать своих рыданий. — Прощай, мой ненаглядный. Прощай! В последний раз я говорю с тобой и еще раз высказываю мою сердечную благодарность за всю твою любовь. С тобой я была безмерно счастлива. Ты отдал мне свое сердце, а оно в тысячу раз дороже того, чем я пожертвовала ради тебя.
— Лора, жена моя, прощай! Поцелуй меня в последний раз, а затем через врата смерти войдем в царство вечного блаженства.
Лейхтвейс обнял жену, и белокурые волосы ее смешались с его темными кудрями. Так стояли они на священном историческом месте; под ногами их бушевала река, над головами мерцали тысячи звезд и луна мягким светом озаряла любящую чету.
Но фон этой трогательной картины был ужасен. В мрачном сиянии сотен факелов виднелись озверелые лица граждан, осыпавших несчастных осужденных проклятиями и бранью, женщины поднимали на руки детей и показывали им отвратительное зрелище дикой расправы; а вдали виднелись мрачные стены Праги, между которыми возвышался древний замок Градшин. На одном из балконов этого замка стоял граф Батьяни и с искаженным злорадством лицом наблюдал за толпой, довершавшей его гнусное дело.
Лейхтвейсу и Лоре не разрешили даже исповедаться и помолиться. Кожевник дал знак, и десяток дюжих парней выступили, чтобы исполнить обязанности палачей. Они схватили осужденных и подняли их на ограду моста.
Еще минута… и казнь должна свершиться.
— Забудь все земное, Лора, — шепнул ей Лейхтвейс, — мы скоро будем там, где нет ни злобы, ни коварства.
Кожевник вскочил на возвышение и крикнул, обращаясь к Лейхтвейсу и Лоре:
— Граждане Праги постановили предать вас смертной казни. Скройтесь же навеки в волнах Влтавы!
Самозваные палачи изо всей силы толкнули осужденных, которые стремглав полетели с моста. Они упали в воду, высоко брызнувшую вверх и как будто с жадностью старавшуюся поглотить свои жертвы.
Толпа разразилась бурными ликующими криками и устремилась к ограде моста, чтобы видеть предсмертные мучения несчастных жертв.
Но в эту минуту произошло нечто неожиданное. Черные тучи заволокли луну и звезды с такой быстротой, будто их гнала буря. Непроницаемая тьма покрыла весь город и реку. Вместе с тем поднялся свист и вой бури, проносившейся со страшной силой над городом. Посыпался крупный град, загрохотал гром, и заблистала молния, озаряя мост и собравшуюся толпу. Снизу послышался ужасный предсмертный крик несчастной Лоры. Связанные вместе Лейхтвейс и Лора еще раз вынырнули на поверхность воды. Но на них налетел шквал, подхватил их и понес вниз по течению. Вскоре они исчезли во мраке.
Батьяни медленно вернулся с балкона в комнату. Он провел рукой по лбу, как бы прогоняя неприятные мысли.
— Жаль, — пробормотал он, — что я не успел овладеть Лорой. Она красавица, и я был безумно влюблен в нее. Но она предпочла умереть со своим разбойником. Так или иначе, я избавился от самого опасного врага. Отныне, Лейхтвейс, ты больше не будешь преследовать меня. Ты успокоишься на дне реки. Наш поединок окончился, и я остался победителем.
Течение быстро несло Лейхтвейса и Лору все дальше и дальше. Еще несколько мгновений — и они пошли бы ко дну, но в Лейхтвейсе проснулась жажда жизни. Он напрягал все свои силы, чтобы спасти себя и Лору; теперь им овладела безумная злоба и пламенное желание отомстить. Работая одними только руками, он пытался удержаться на поверхности воды. Непроницаемая тьма окутала несчастных, они не видели берегов и не знали, куда несет их течение.
Через несколько минут силы Лейхтвейса начали иссякать. Лора, крепко привязанная к нему веревками, тяжестью своего тела тянула его в пучину. Отчаянно боровшийся со смертью Лейхтвейс тяжело дышал; он задыхался, чувствуя, что не в силах будет удержаться и что гибель его и Лоры неминуема. Он понимал, что надеяться на спасение можно лишь в том случае, если удастся развязать веревки, связывавшие его с Лорой. Он крикнул Лоре, что необходимо развязать веревку, и попытался распутать узел. Но сделать это оказалось не так-то легко, так как у Лейхтвейса только одна рука была свободна, другою он держался на поверхности воды. Прошло несколько ужасных минут. Несчастные за это короткое время много раз погружались в воду. Лейхтвейс уже терял всякую надежду, когда вдруг веревка стала свободнее и мало-помалу совершенно освободила плывущих.
— Садись мне на спину! — крикнул Лейхтвейс. — Держись руками не за шею, а за плечи. Вот так. Теперь мне намного легче. Смотри, не соскользни. Хорошо ли ты держишься?
— Не беспокойся обо мне, — отозвалась Лора, — заклинаю тебя, думай только о своем собственном спасении. Я безропотно расстанусь с жизнью, чтобы спасти тебя.