Аделина взглянула на часы, стоявшие на камине рядом с лампой. Было ровно восемь часов вечера. Она позвонила и спросила вошедшую служанку, кто из офицеров командует дежурным караулом.
— Поручик Альфред фон Бенсберг, — ответила та.
— Адъютант графа Батьяни? — пробормотала Аделина. — Странно. Неужели это случайное совпадение? Но нет, Бенсберг не предатель. Открытое лицо его внушает доверие. Он ничего не знает о замыслах Батьяни, который назначил его на дежурство, по всей вероятности, только для того, чтобы избавиться от него на сегодняшний вечер.
Аделина, не высказывая своего волнения, приказала служанке подать ужин. Она поужинала одна в столовой. Потом взялась за книжку, чтобы рассеяться чтением, но не могла следить за текстом и бросила ее на диван. Когда, наконец, часы пробили одиннадцать, Аделина ушла в спальню. Она сняла платье и нарядилась в мужской костюм, в который обыкновенно одевалась, когда совершала обходы вместе с Батьяни. За пояс она заткнула кинжал и запаслась двумя заряженными пистолетами. Письмо, уличающее графа Батьяни в измене, она спрятала в карман. Затем, накинув плащ и надвинув на лоб шляпу, она вышла из дома. На улице она остановилась на минуту, как бы раздумывая, куда направиться, но это продолжалось недолго, и она направилась к караульне.
Глава 70
ПРОДАННЫЙ ГОРОД
Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что за нею не следят, Аделина подошла к часовому, который ходил взад и вперед перед караульней.
— Доложите дежурному офицеру, — обратилась она к солдату, — что я желаю видеть его по важному делу.
Солдат в изумлении вытаращил глаза на молодого человека и возразил:
— Не могу. Я не имею права оставить пост.
— В таком случае взгляните сюда.
С этими словами Аделина вынула из маленькой кожаной сумочки, висевшей у нее на поясе, лист бумаги и предъявила его часовому. Бумагу эту сам Батьяни выдал Аделине. Лишь очень ограниченное число лиц в Праге имело такие пропускные свидетельства, по предъявлении которых все военные чины были обязаны оказывать всякое содействие и безусловное повиновение обладателю его.
— Слушаю, — сразу ответил солдат, взглянув на бумагу. — Подождите здесь немного. Или еще лучше, войдите вместе со мной: я немедленно доложу поручику о вас.
Он вошел вместе с Аделиной в караульню и постучал в дверь передней. В открытую дверь Аделина увидела дежурную комнату, в которой столбом стоял табачный дым. У деревянных столов и на нарах сидели и лежали солдаты, входившие в состав караула. Часовой сообщил одному из вестовых о желании незнакомца. Вестовой тотчас же скрылся за дверью маленькой комнаты. Спустя несколько минут вестовой вернулся и доложил молодому человеку, что поручик согласен принять его.
Аделина вошла в комнату и увидела поручика Бенсберга в полной форме; только шляпа и шпага лежали рядом с ним на столе.
— Что вам угодно? — спросил поручик. — У вас, говорят, важные известия? Надеюсь, в городе все спокойно?
— Взгляните на меня повнимательнее, поручик, — ответила Аделина, снимая шляпу, — всмотритесь хорошенько. Неужели вы не узнаете меня?
Поручик невольно отступил.
— Что это? — воскликнул он в крайнем изумлении. — Неужели это вы, синьора, да еще в таком наряде? Садитесь, прошу вас.
— Я пришла к вам, — начала Аделина, — по весьма серьезному и важному делу. Но прежде чем объясню его, я попрошу вас затворить дверь и распорядиться, чтобы нам не помешали.
Поручик вышел в общее помещение и приказал унтер-офицеру никого не принимать и следить за солдатами, чтобы они не шумели. Затем, призвав своего денщика, он приказал ему наблюдать, чтобы никто не подслушивал у дверей. Приняв эти меры предосторожности, Бенсберг вернулся в комнату, где его ждала Аделина, и запер дверь на задвижку.
— Теперь можете быть покойны, синьора, — сказал он, — никто не услышит нас. Я не любопытен, но в данном случае сгораю от нетерпения узнать, какую именно весть вы намерены сообщить мне. Надеюсь, радостную?
— Очень, — ответила Аделина. — Я избрала вас, чтобы вместе со мной сегодня же ночью поймать и обезвредить предателя, который собирается погубить Прагу. Короче говоря, некто намерен сегодня же ночью сдать крепость пруссакам.
Бенсберг стал бледным как смерть. Он пришел в такое волнение, что был вынужден даже опереться на стол; широко открытыми глазами он уставился на Аделину.
— Не правда ли, поручик, — сильно волнуясь продолжала Аделина, — вы не допускали возможности существования такого негодяя и не можете себе представить, что в стенах Праги скрывается такой подлец. Тем не менее это так. Я охотно созналась бы в своей ошибке, но дело не допускает недоразумений. Выдача Праги неприятелю решена. Если мы, поручик, не примемся энергично за дело, то гнусный замысел будет приведен в исполнение. Все принесенные нами жертвы, вся самоотверженность и отвага — все это пропадет даром, и без пользы прольются потоки крови, которые обагрят стены крепости.
— Этого не должно быть! — в негодовании воскликнул Бенсберг. — Слава Богу, вы вовремя узнали об этой гнусности. Я благодарю вас от всей души, синьора, что вы избрали именно меня для оказания вам содействия. Но каким образом хотят привести в исполнение этот ужасный замысел? Знаете ли вы подробности?
— Я знаю все. Предполагается отворить сегодня в полночь маленькие ворота на крайнем укреплении. Благодаря этому пруссаки получат возможность без шума проникнуть в город, после того как расправятся с караулом у ворот. Прежде чем мы успеем оглянуться, предместья будут наводнены неприятельскими войсками, и тогда нам не останется спасения. Жители Праги падут жертвами неприятеля, стены крепости падут сами собою, и когда взойдет утреннее солнце, Прага будет представлять лишь груду развалин и трупов, а государыня наша лишится одного из своих лучших городов.
Аделина отлично умела разжигать страсти. Она умела играть не только на нежных струнах сердца, но и на самолюбии, и против ее чар никто не мог устоять. Бенсберг совершенно поддался ее влиянию. Едва успела она договорить, как он подскочил к столу, обнажил свою шпагу и гордо проговорил:
— Солнце взойдет, как и прежде, над славным городом. Клянусь моей честью, синьора, что эта шпага еще сегодня пронзит сердце предателя или мое собственное.
— Вашу руку, поручик, — произнесла Аделина, — вы истинный герой.
Аделина протянула Бенсбергу руку, которую тот крепко пожал. При взгляде на свою прекрасную собеседницу в сердце его внезапно возгорелась мечта, которую он до сих пор скрывал даже от самого себя, так как не считал себя достойным поднять взор на очаровательную Аделину. Но теперь их обоих связывали таинственные узы. Они оба горели одним желанием: оградить родину от грядущей беды, спасти крепость, которой угрожала серьезная опасность. Поэтому молодой поручик осмелился прикоснуться губами к руке Аделины. Аделина, торжествуя, наблюдала за действием, произведенным на молодого офицера ею и ее пламенной речью.
— Подумали ли вы, в чем клялись? — спросила Аделина. — Вы поставили на карту вашу жизнь и честь, клялись, что или предатель или вы сами будете пронзены вашей шпагой.
— Я знаю, что говорю, и исполню свою клятву.
— Если так, буду надеяться, что сегодня ночью ваша шпага обагрится кровью изменника, — воскликнула Аделина, — благодаря чему этот клинок превратится в святыню, которой наши потомки будут восхищаться, как оружием героя, исполнявшего свой долг до конца.
— Синьора, за вас я готов умереть! Назовите же мне имя изменника. Раз вам известно все, то вы, конечно, знаете и его имя.
— Имени я не могу назвать вам, да и не в нем дело. Имя — звук пустой, вся суть в носителе его и в его намерениях. Скажите мне, поручик Бенсберг, будете ли вы колебаться, если увидите, что человек, который открывает неприятелю ворота, дорог вам?
— Если бы это был мой отец или родной брат, то и тогда я убил бы его на месте.
— А если это ваш начальник, один из генералов, распоряжающихся судьбой крепости?