— Судно выдержит, ваша милость, — заметил Абдул, крепко сжимая штурвал мозолистыми руками.
— Пытаешься убедить меня или себя, Абдул? — бросил Хамил, не отводя глаз от горизонта. — Придется постараться. Шторм захватил нас слишком близко от островов. Здешние воды могут оказаться предательскими.
Шебека на миг поднялась на гребне волны и тут же ухнула вниз. Абдула отбросило к левому борту. Хамил успел схватиться за штурвал и выровнять курс. Его оглушительный смех пронесся по палубе, привлекая взгляды матросов. Абдул с мрачной физиономией снова перехватил штурвал. Темное облачное воинство надвигалось на них с неправдоподобной быстротой, изливаясь дождевыми потоками. Капитан отрывисто отдавал приказы, стараясь перекричать вой ветра. Хамил в это время устремился к бизань-мачте и стал помогать матросам укладывать тяжелые промокшие паруса. Шебека снова подскочила и резко скакнула влево, так что обшивка корпуса натужно заскрипела. Абдул понимал, что необходимо как можно скорее облегчить корабль, выбросив в море ценный груз, захваченный три дня назад на румийском торговом судне. Скрепя сердце он отдал приказ, и люди поспешили в трюмы.
Темные глаза Хамила раздраженно прищурились при виде матросов, бросающих за борт бочонки драгоценного вина и тяжелые рулоны бархата. Жаль, что Лейла не увидит богатых тканей. Он уже представлял удовольствие, с которым она гладит нежный ворс, улыбаясь брату.
Его взгляд упал на кучку матросов-румийцев, которых удалось поднять на борт, когда их опустошенный когг уже опускался на дно. Сгрудившись на корме, они тряслись от страха. Жалкие глупцы! Неужели боятся, что их прикончат? Пусть он выглядит как пират, но он не убийца!
Хамил тряхнул головой, словно огромная овчарка; прозрачные брызги разлетелись во все стороны. Откинув с лица мокрые волосы, он направился к поручню, чтобы помочь молодому матросу перекинуть за борт большой бочонок с вином.
— Повелитель…
Обернувшись, Хамил увидел Рамиза, своего раба-мавра, который по обыкновению держался в тени. Рамиз сопутствовал ему столь давно, что стал почти братом. Хамил знал, что Рамиз ненавидит море и жестоко страдает от морской болезни при малейшей качке. Лицо его побледнело и осунулось, в широко раскрытых глазах стоял ужас.
— Что тебе, Рамиз? Клянусь Аллахом, лучше бы ты отсиживался в кубрике. Стоит взглянуть на тебя, и каждый посчитает, что мы уже готовы идти на корм рыбам!
— Пожалуйста, повелитель, соблаговолите пойти со мной. Срочное дело.
Хамил нахмурился, удивляясь, откуда у Рамиза взялось мужество подняться за ним на палубу, но все же решил выполнить просьбу раба. Губы Рамиза шевелились, будто в безмолвной молитве, пока он осторожно ступал по скользким доскам. Хамил нетерпеливо морщился, однако следовал за ним. Наконец раб остановился и перегнулся через поручень, пристально вглядываясь в бурлящую воду.
— Что случилось? — прокричал он Рамизу, перекрывая очередной раскат грома. Рамиз показал куда-то вниз и быстро отпрянул. Охваченный любопытством, Хамил занял его место у поручня и в этот момент услышал тонкий жалобный вопль раба:
— Прости, повелитель, но твоя гибель даст мне свободу и богатство.
Хамил быстро обернулся, и нацеленный в спину кинжал вонзился глубоко в плечо. Он размахнулся, пытаясь ударить нападавшего, но клинок снова поразил его, на этот раз в бок. Хамил разъяренно зарычал и пошатнулся.
— Грязная свинья! — крикнул он Рамизу. Тот съежился и словно усох, но второй негодяй, огромный нубиец, легко отодвинул мавра в сторону.
— Пошевеливайся! — заорал он, и оба набросились на Хамила, подняли и, несмотря на то что тот отчаянно сопротивлялся, забыв о боли, быстро перевалили через борт Бей снова бешено рванулся, стиснул толстую шею нубийца, увлекая врага за собой, и они исчезли в пенной пучине беснующегося моря.
Свиток третий
Эриния металась по коридору перед отцовской опочивальней, подобно дикой кошке. До сих пор она ничего не боялась, да и сейчас испугалась не за себя, а за здоровье любимого отца. Он всегда был очень крепким человеком, но за последние несколько дней сильно сдал. Он совсем перестал есть, и она видела, как человек, который руководил ее жизнью, постепенно превращается в свою жалкую тень.
Когда в дверях опочивальни наконец показался лекарь, у Эринии упало сердце — озабоченное выражение лица напугало девушку еще больше, если вообще такое возможно. Высокий и худой Гелест мрачно посмотрел на нее умными проницательными глазами из-под кустистых бровей. Эриния знала лекаря с рождения, он был почти членом семьи. И по выражению этих темных глаз она поняла, что новости, которые он собирается ей сообщить, не из лучших.