Пришло время трезво подумать об Акселе. Очаровательный, неотразимый, всеобщий любимец, он прежде всего был подонком.
Эгон решился на разрыв отношений.
Удостоившись степени бакалавра, он стал ассистентом геолога и для написания дипломной работы добился задания по исследованию крупных плоскостей разломов в Андах. Он совершил несколько поездок в западную часть Южной Америки, овладел испанским, наслаждался видами высокогорных плато, общением с местными деревенскими жителями, которые принимали его за чудного золотоискателя, старыми «лендроверами», в которых он путешествовал, восходами солнца, но в первую очередь получал удовольствие от самой работы.
Он проводил научные изыскания, преодолевал десятки миллионов лет, находил плоскости разломов, отбивал камни, нумеровал их, заворачивал в газету и паковал в рюкзак; потом заказывал у местного плотника деревянные ящики, чтобы перевезти камни домой на корабле. Он, казалось, возвращался в то время, когда впервые и всерьез решил стать геологом. Когда он приезжал из командировок домой, то находил свои камни в подвале института, разбивал их на части, изучал, анализировал свои записи, проявлял фотографии, писал. Он прекрасно понимал, что по окончании учебы ему не светит ничего, кроме как искать нефть для миллиардеров, но не беспокоился по поводу отсутствия лучшей перспективы. Он позаботится об этом позже. То, чем он занимался, было прекрасно: возникновение Земли, начало Жизни, непостижимость Времени, связь с Прошлым. Он мог лишь удивляться тому, что полюбил свое ремесло давным-давно, весьма смутно понимая тогда, для чего оно послужит.
С Акселом он больше не виделся. Тот мир для него перестал существовать. Однажды в кинотеатре он издалека заметил Маргрит, девушку, отношения с которой навязал ему Аксел, но не подошел к ней. На теннисном корте он встретил Фризо, который исчез первым. Эгон полагал, что Фризо не хотелось затрагивать эту тему, но тот сам завел разговор. Четыре месяца он просидел в польской тюрьме. Уже прошло четыре года, но он до сих пор живо помнит напряжение от поездки, чувство ужаса при аресте, колоритных сокамерников и их байки. Он неплохо говорил по-польски и думал пойти на курсы, чтобы не забыть язык.
– Ты еще встречаешься с Акселом? – спросил Эгон.
– Нет, – сказал Фризо. – К тому же, по-моему, он в тюрьме.
Ранним июньским утром Эгон, учась уже на последнем курсе, ехал на велосипеде на вокзал. Он отправлялся в Арденны, где ему предстояло руководить группой студентов-первокурсников в их пробном картографическом исследовании. По дороге он думал о каникулах в лагере «Дави», которые начинались на этом самом вокзале одиннадцать лет назад. Из воспоминаний его выдернул сигнал автомобиля. Не успел Эгон сообразить, что случилось, как машина прижала его к тротуару и, теряя равновесие, он чуть не упал с велосипеда. Водитель словно выпрыгнул из его мыслей в реальность.
– Эгон! – крикнул Аксел точно так же, как тогда в кафе, когда они впервые встретились после каникул в Ла-Роше.
Он выглядел нервным, беспокойным, возбужденным после бурно проведенной ночи. На переднем сиденье, привалившись к двери, сидела девушка – пьяная, накурившаяся марихуаны.
– Эгон! Как дела? Уже стал профессором? Сейчас рано или поздно? А что было в тех солонках? Пойдем выпьем кофе.
Эгон сказал, что в солонках ничего не было, и как здорово его снова встретить, и что он только что о нем думал, так как едет в Бельгию. Но времени у него в обрез – опаздывает на поезд.
– Я тебя отвезу, – сказал Аксел.
– До станции на велосипеде ровно пять минут. И потом я хочу поставить велосипед на парковку.
– Да я тебя в Бельгию отвезу! – сказал Аксел.
Устоять перед напором Аксела было невозможно. Он кружился вокруг тебя, морочил тебе голову – все, что хотел ты, не имело смысла, а все, что хотел он, само собой разумелось. Эгон мог бы отказаться, соврать, что в поезде должен почитать, подготовиться, возможно, даже погулять по Ла-Рошу или посетить пещеры – и все это без Аксела, потому что с ним порвал. Но он уже привязал свой велосипед, девушку перегрузили в такси – они выезжали за пределы Голландии.
Казалось, что машиной управляет четырнадцатилетний мальчишка. Аксел суетился, проявлял нетерпение, раздражался – все, как раньше. Тем не менее он изменился: не такой худой и костлявый и как-то по-новому уверенный в себе – не игрок, рискующий последними деньгами, а игрок, позволяющий себе проиграть. Он больше не стремился стать кем-то, он уже стал им.