В качестве главного блюда принесли тарелку с маленькими, зажаренными целиком птичками. Дороти держала их за голову и откусывала от их тельца, Джорж и Схилп следовали ее примеру. Немного поколебавшись, к ним присоединился и Полак.
Кейс Схилп, маленький белобрысый мужчина, был одним из тех немногих шестидесятилетних старичков, кто сохраняет детское выражение лица. Ратанак – его последнее место службы, и если они с женой и мечтали о пенсии, то лишь потому, чтобы когда-нибудь еще раз покататься на коньках в Голландии (оказывается, в молодости они совершили множество прогулок по тем же маршрутам, что и Полак).
Схилп считал, что Полаку следует принять приглашение на казнь. Ратанакирианский флот не отправится в Голландию, если он этого не сделает; хотя, впрочем, ни один их корабль не способен достичь даже собственной двенадцатимильной зоны, но все-таки было бы глупо не воспользоваться такой возможностью. Полак сполна насладился цирковым представлением, которое для него поставили, даже Софал показал, на что способен, – и теперь грех будет не посетить Великий Финал. Кроме того, его ждало нечто эксклюзивное: казнь невиновного.
– У меня возражения морального свойства, – сказал Полак.
– Что? – воскликнул Схилп. – Я просил тебя называть меня на ты, но при этом выражаться пристойно. Ты ведь журналист? Журналистам везде обеспечен бесплатный вход и бесплатный гардероб, куда они на время могут сдать свои моральные возражения. Такого рода возражения дозволены вам только в часы досуга. Этого мальчика казнят ради твоего удовольствия, поскольку ты представляешь Голландию. Так же, как и я. Это же прекрасно – не запачкать рук! Кто-то другой, может, и посетит такое омерзительное зрелище по собственной инициативе, но у тебя другая задача – написать о том, как это отвратительно. Журналисту необходимо перетерпеть чуточку вони, больше ничего особенного от него не требуется. В общем, как и от посла, за малым, впрочем, исключением – я еще должен уметь танцевать венский вальс. Ты танцуешь?
Случай с Доорненбосом произошел во время его пребывания в Ратанаке.
– Глупец, но смелый парень. Он отказался просить о помиловании, чтобы перестать надеяться. Только так он мог разобраться в себе. Подвести итог своей жизни. Джорж неоднократно виделся с ним. Последний раз – за два дня до казни.
– Да, смелости у него хватало, – сказал Джорж. – Все дело в точке, говорил он. Имея в виду, что они наделили его властью самому судить, что есть его жизнь. Он мог поставить точку. Затянуть петлю.
– Эту петлю ты придумал, – сказал Схилп.
– Нет, он об этом сам говорил.
– Красиво, – сказал Полак.
– Сартр, по-моему, – сказала Дороти.
– Ну, уж Доорненбос мог и сам до этого додуматься, – сказал Схилп. – Даже последний дурак в состоянии распознать то, что имеет настоящую ценность.
Он несколько раз беседовал с Софалом, которого считал обворожительным.
– Управлять – это искусство. Люди всегда удивляются, что кто-то может делать то, чего не умеют они. Когда видишь циркового артиста, ловко жонглирующего кеглями, то невольно думаешь, что, обладай ты минимальными способностями и бесконечным терпением, тоже так сможешь. Смастерить шкаф. Поучаствовать в конькобежном соревновании. Сочинить стихотворение. Мы все это умеем.
– Присутствовать на казни, – сказал Полак.
– Присутствовать на казни, пока жонглируешь кеглями, – уточнил Джорж.
– Но только не управлять, – продолжал Схилп. – Убивать – это я еще могу себе представить. Но презрение, необходимое для приведения приговора в исполнение, – нет.
– Ты знаешь, что он писал стихи? – спросила Дороти.
– Да, До, расскажи о своем письме, – сказал Схилп.
В Париже Софал публиковал стихи в студенческой газете, по-французски. После того как он пришел к власти, их шутки ради выпустили отдельным изданием. В дипломатических кругах циркулировало несколько экземпляров сборника, и у Дороти был один. Зная, что Софал не отрекся от своих сочинений, она коснулась этой темы однажды на приеме. Софал отреагировал весьма дружелюбно. Больше того, она осмелилась написать ему письмо, где расспрашивала о пагоде, упомянутой в одном из его стихотворений, – мол, реальная она или вымышленная. Софал прислал ответ – от руки исписанный с обеих сторон листок бумаги. На первой стороне листка, с отметкой внизу «просьба перевернуть», он подтвердил, что пагода – плод его фантазий; далее сослался на другие известные храмы и места в Ратанаке, а в конце указал на орфографическую ошибку в ее письме.
– И тогда моя До не на шутку испугалась за свою жизнь, – засмеялся Схилп.
– Но он меня пощадил, – сказала она.