В первый раз он пришел с подстреленной козой. Тинат вынуждена была принять этот дар, так как аппетит у выздоравливающего был как у голодного волчонка, и скудного ревкомовского пайка явно не хватало для восстановления его сил.
Произошло ли объяснение, Федя не знал, но в поведении хозяйки явно наступила перемена: она не избегала Тагуа, все чаще перекидывалась с ним словом и благожелательно улыбалась. А когда Тагуа снова собрался на охоту, Тинат напутствовала его традиционным: «Да ждет тебя дичь, смерть которой настала!»
…Через день после возвращения Феди домой отец сообщил, что экспедиция, снаряженная ревкомом для возвращения монастырских ценностей, отбыла в горы.
А потом настал день, когда доктор разрешил навестить Василида. В больницу Федя с Аджином отправились в сопровождении Тагуа.
После всего пережитого нервы маленького послушника были напряжены, и друзей предупредили, что в разговорах с ним надо соблюдать осмотрительность.
Боже, до чего он был худ и бледен, как мало места занимал в кровати! Щеки совсем запали, нос заострился, и от этого голубые кроткие глаза его стали еще больше.
При виде друзей Василид разволновался: лицо у него сморщилось, в глазах задрожали слезинки.
Друзья приподняли его на подушках; удобно примостившись, он, наконец, улыбнулся. Тогда все разом заговорили, и только охотник, видевший послушника впервые, молча наблюдал эту сцену.
Василид не успевал отвечать на вопросы. Потом он стал рассказывать о своих злоключениях с самого начала. Его слушали не прерывая.
При воспоминании о том, как умирал вызволивший его незнакомец, глаза Василида снова наполнились слезами.
— Жалко дяденьку… Если бы я той каши побольше съел, то тоже умер бы, — заключил он, всхлипывая.
— А какой он был из себя, этот человек? — спросил Федя.
— Маленький, щуплый такой, в клетчатых брюках.
— Так это мой гость! — воскликнул Тагуа. — А я думаю: куда он запропастился? Эх, горемыка!
— Все разбогатеть собирался, — добавил Аджин.
— А ты знаешь, что Евлогия белогвардеец убил? — спросил Федя Василида.
— Знаю, мне сестра милосердия рассказывала.
— Собаке собачья смерть! — запальчиво выкрикнул Аджин.
— Не надо говорить о мертвых дурное, это не по-христиански, — попросил Василид.
Присутствующие промолчали, как видно, не разделяя этого всепрощения.
Федя начал было рассказывать о том, что случилось в горах, но вошла сестра и, увидев возбужденное лицо послушника, потребовала немедленного прекращения свидания. Федя только успел шепнуть Василиду, что сокровища скоро будут доставлены в город.
— Долгих лет тебе, здоровья бычьего пожелаю, — сказал Тагуа, прощаясь с мальчиком.
Из больницы Федя и Аджин, расставшись с Тагуа, направились по тихой улочке к морю.
— Здорово ему досталось, — сказал Федя.
Аджин понял, что он говорит о Василиде, но никак не отреагировал на это замечание, и Федя взглянул на него. У Аджина был какой-то странный вид.
— Ты чего молчишь?
Аджин отвернулся, закрыл лицо руками. Федя не знал, что и подумать. Аджин — этот сорвиголова — вдруг плачет. Потребовалось немало времени, чтобы добиться ответа.
— Он рассказывает, ты рассказываешь… А я что расскажу? Ничего не делал, мешал только.
Федя опешил, потом рассмеялся.
— Смейся, — сказал Аджин. — Завтра золото привезут, еще больше можешь смеяться.
— Ну и чудак же ты! Ведь если бы монахи вывезли сокровища через главные ворота, ты бы их выследил. А потом, если бы ты Тагуа не предупредил, что со мной было бы? Сегодня мне повезло, завтра — тебе. Мы еще поинтереснее что-нибудь придумаем!
К великому облегчению Феди, Аджин утер слезы. Но его глаза, обычно плутовские и насмешливые, на этот раз еще долго оставались печальными.
Весенний вечер дышал подсоленным морем, ароматом цветов. На бульваре похрустывал гравий под ногами гуляющей публики, возле духанов и кофеен толпились горцы.
Федя переживал восхитительные часы. Никогда жизнь не улыбалась ему столь щедро.
Памятуя о наказе председателя, ребята в разговорах с посторонними помалкивали обо всем, что знали. Но слухи о найденных монастырских сокровищах уже бродили по городу. Взрослые с интересом приглядывались к друзьям. Что же касается городских мальчишек, то они толпой ходили за ними следом.
Приятели подолгу просиживали у постели Василида.
Как-то, оставшись наедине с послушником, Федя поведал ему о переживаниях Аджина. Василид понимающе кивнул, потом сказал:
— Я бы с удовольствием отдал ему все свои приключения, вот уж не думал, что на меня их столько свалится.