Великодушное его сердце, всегда будучи сокрыто от недоверчивости, не позволяло ему сомневаться, чтоб сия служанка не брала участия в напастях своей госпожи. В восхищении своей радости он не вспомнил, что Фридерик сам ему объявил, что он имел преклонившуюся к себе одну из женщин Констанции, и когда он о том вспомнил, то никогда не думал, чтоб это была Леонора. Но была точная правда, что Леонора, развращенная подарками Фридерика, уведомляла его обо всех доверенностях, которые делала ей ее госпожа. Она была уверена до тех пор, что Констанция для того имела отвращение к отцу, что была склонна к сыну, и для того-то под видом, чтоб исторгнуть от нее сие признание, завела она разговор, коего заключение не соответствовало ее надежде; ибо она открыла в нем любовь Констанции к Родольфу. Сия превратность, а особливо внезапное явление кавалера, заставили ее с прилежанием слушать разговор сих двух любовников в намерении сообщить их предприятия Фридерику.
Сделавши сей план измены, долженствующий устроить ее благополучие, она взяла ключ и вышла, чтобы идти не к хижине крестьянина, в которой Родольф ее ожидал, но в Дорнгеймов замок. Она искусно прикрылась, опасаясь, чтоб некоторые из слуг барона не признали ее за служанку Констанции. Прибывши, она адресовалась, как то делывала в прочих своих посольствах, к одному официанту, о котором знала, что он был особенно привязан к Фридерику, и тотчас была им отведена в покой его господина.
Тщетно искавши Родольфа, Фридерик, возвратясь из леса, нашел, что отец его уехал в замок Герцвальд, куда сам он не был приглашен. И так он провел день, предаваясь единственно беспорядку своих мыслей и занимаясь злыми предприятиями. При воззрении на Леонору, луч надежды расправил нахмуренное его чело, и он спешил спросить ее, какую новость она ему скажет.
— Она такова, — отвечала Леонора, — что по выслушании ее, я ласкаю себя, вы будете мне одолжены благодарностию. Однако признаюсь, что первая вещь, о которой хочу вас уведомить, не имеет ничего такого, чтобы могло вам нравиться. Вы имеете соперника, о котором до сей минуты вы не помышляли.
— Кто такой? Какой это соперник? — вскричал он.
— Позвольте мне наперед, сударь, спросить вас, откуда у вас тот шлем, который вы носили, бывши в последний раз в замке?
— Это шлем одного кавалера, который в службе императора, — отвечал Фредерик. — Будучи принужден ехать для отправления непредвидимых дел, я взял у него оный, ибо он легче был моего; и, желая иметь его у себя, я с ним другим поменялся. Но какая тебе нужда до сего шлема?
— Сей кавалер не называется ли Родольфом? — спросила Леонора.
— Так, это его имя, — отвечал Фридерик.
— Итак, знайте, — сказала она, — что сей Родольф есть дражайший любовник Констанции.
Фредерик после сих слов встает с ярости, приводит себе на память конец разговора, который он имел сего утра с Родольфом, и удивляется, что не отгадал прежде того, что теперь досадно ему слушать. Ярость его испускает ужасные проклятия, и Леонора имела много труда воспрепятствовать ему бежать немедленно к ненавистному сопернику, над коим хотел он произвесть лютое мщение.
— Если бы вы были спокойнее, сударь, — сказала она ему, — я могла б предложить вам мщение гораздо вернее того, которого вы можете ожидать от вашей шпаги.
— Какое мщение? — вскричал Фридерик. — Говори мне о мщении, если хочешь, чтоб я тебя слушал.
— В сию ночь, — сказала Леонора, — Родольф должен похитить девицу Констанцию. Она бы, может быть, на то и не согласилась, если бы я не истребила ее недоумений. Я ей обещалась ввести Родольфа в сад, где способно будет ему ее принять.
— Разве в этом-то состоит, Леонора, — отвечал Фредерик, — доказательство приверженности, которую ты мне обещала?
— Вы так думаете, — отвечала Леонора. — Но вот ключ от ворот сада, и вот белое перо, которое вложите в ваш шлем: когда Констанция его увидит, она примет вас за Родольфа, и вы можете ее везти, куда вам угодно.
— Ах! дражайшая Леонора! — вскричал он. — Какая благоразумная уловка! Теперь я познаю твой превосходный талант; вот прекрасный способ к отмщению им обоим.
— Это еще не все, сударь, — подхватила служанка. — Помните ли вы, что некогда, не подозревая сердца Констанции в чувствительности к другому, я советовала вам предложить ей бегство с вами, чтоб освободиться от замужества, к которому я довольно знала ее отвращение? Вы мне тогда отвечали, что подвержены будете лишению имения таковым поступком, который воспалит против вас всю ярость вашего отца.