— Прошу вас, — ответил Вильсон, хотя он был очень бледен и, когда он разжигал потухшую трубку, руки его заметно дрожали.
— Как вам угодно. Возьмем, например, апостола Петра. В первом Послании, в главе 2, 5–9, он пишет: «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое…» Христос — «камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла…» «Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет».
Не кажутся ли вам эти слова очень знакомыми, мистер Вильсон? Сыны Света и сыны Тьмы, не так ли?
Мы знаем десятки слов из самых различных мест: «живые камни духовного дома», «святое священство», «краеугольный камень», «святой народ», «люди, взятые в удел» и т. д. и т. д. Согласно Евангелию от Матфея, 16, Иисус сказал Петру: «ты — Петр[120], и на сем камне я создам церковь мою», но я припоминаю, что и в Кумране уже говорили о фундаменте, «который не будет поколеблен».
Интересно, не правда ли? Все христианство оказывается поколебленным и предстает перед нами как ухудшенное переиздание еврейской секты. У меня свидание в университете. Я очень рад, мистер Вильсон, нашему маленькому обмену мнениями.
— Неужели вы опубликуете все это, доктор Флуссер?
— Что вы! Разумеется, нет! Я напишу лишь несколько небольших статей о связи апокрифического вознесения Исайи со свитками Мертвого моря для бюллетеня Израильского археологического общества и для израильского археологического журнала. Больше ничего, потому что это было бы рискованно. Ну, зачем мне наживать себе врагов? Предоставим это господам специалистам. Я, — он широко раскинул руки, — я не специалист, мистер Вильсон, я только сторонний наблюдатель, взирающий на то, как, играя в жмурки, люди с завязанными глазами тыкаются из угла в угол[121]. До свидания!
— Всего хорошего!
Вильсон стоял посреди холла и кусал губы, сжав кулаки в карманах.
— Хелло, Вильсон! — окликнул его знакомый. — Что за странную птицу вы поймали? Кто это?
— Кто это? — Вильсон пожал плечами. — Я познакомился с ним недавно в университетской библиотеке. Это уважаемый и трезвый ученый. Его очень ценят в научных кругах, даже иезуиты. Некто доктор Флуссер.
Удивленно качая головой, знакомый посмотрел вслед Вильсону, когда тот, не попрощавшись, поспешил к лифту.
26 мая 1950 г. в Парижской Академии надписей и словесности состоялось заседание. Такие заседания во всех академиях мира выглядят одинаково. Собираются корифеи науки, о каждом из которых любой порядочный справочник приводит подробные сведения, чьи портреты знакомы всем, кто читает газеты, и чьи книги едва ли читал один человек из тысячи; они восседают, всем своим видом выражая достоинство, и слушают доклад своего собрата на тему, которая, вероятно, интересует одного из ста присутствующих, поскольку каким-то образом касается его области исследования; досидев до конца и наградив оратора обязательными аплодисментами, а может быть, даже заверив его в том, что он, как всегда, выступил блестяще (хотя это само собой разумеется), ученые расходятся или разъезжаются по домам.
Но заседание 26 мая 1950 года, когда выступил с докладом профессор А. Дюпон-Соммер, вышло за рамки обычного. Дюпон-Соммер заведовал кафедрой древнееврейского языка в Сорбонне и был главным редактором «Corpus Inscriptionum Semiticarum»[122]. Это был коротконогий, полный, улыбающийся человек с учтивыми и мягкими манерами священника, что не удивительно, поскольку он воспитывался в духовной семинарии и до того, как порвал с религией и церковью, был аббатом. Дюпон-Соммер говорил о комментарии на Хабаккука, найденном в 1-й пещере, уже опубликованном Бэрроузом, Тревером и Браунли.
Его доклад стал сенсацией, которую тотчас же подхватила пресса. Говорил он примерно вот что.
Основатель кумранской общины, выступающий в ее литературе под именем «учителя справедливости», во многих отношениях является точным прообразом Иисуса Христа, особенно Христа пророка-мученика, которого его приверженцы почитали как страдающего раба божия, предсказанного Второ-Исайей[123]. Кумранский «Новый завет» [124] во всех отношениях предвещает христианский «Новый завет» и прокладывает ему путь. Иисус из Назарета — самое удивительное, какое только можно себе представить, перевоплощение (или копия?) учителя справедливости. Оба проповедуют покаяние, бедность, смирение, любовь к ближнему, целомудрие, оба призывают следовать закону Моисея, оба избранники и помазанники божии, оба предсказывают Иерусалиму гибель, потому что он не внемлет им и преследует их, оба враждуют со священнослужителями храма, их обоих осуждают и казнят. Оба вернутся в день Страшного суда как судьи, оба являются основателями церквей, приверженцы которых в эсхатологическом экстазе ожидают возвращения их создателей. В обеих церквах важнейшими церемониями являются обряды погружения в воду и тайной вечери, совершаемые священниками. Во главе каждой церкви стоит человек, в Кумране его называли «надзирателем», у христиан же он называется «епископом», что в дословном переводе означает «надзиратель». Обе церкви имеют коммунистическую основу: все принадлежит всем. Какой из церквей, кому из основателей принадлежит приоритет, кто из них на кого влиял? Этот вопрос допускает лишь один ответ. Учитель справедливости умер приблизительно в 65–63 г. до н. э., Иисус Христос — около 30 г. н. э.[125].
121
В действительности проф. Д. Флуссером опубликованы интересные специальные исследования о связи между кумранской и новозаветной литературой, в том числе:
123
Библейской критикой установлено, что книга Исайи составлена тремя авторами, жившими в различное время.
124
Кумранская община называла себя «Новым заветом» или «Новым союзом». Точно так же называли себя раннехристианские общины, так называется также христианский, новозаветный канон.
125
Автор чересчур прямолинейно, упрощенно, а местами неточно излагает взгляды профессора Андре Дюпон-Соммера, особенно в том виде, в каком они выражены в его обобщающем труде