Один молодой человек решительно покачал головой.
— Даниил молился fenestris apertis (при открытых окнах), ваше преподобие. А что же, кумранская община молилась лицом к стене?
— Придерживайтесь буквально текста Даниила, дорогой друг, ведь там говорится не о двери — ее следов и в самом деле не видно на этой стене, а об окнах. Перед нами остатки стен всего лишь в несколько десятков сантиметров, вполне вероятно, что выше находилось окно. Впрочем, я полагаю, что дело не столько в окне, сколько в направлении, а оно совпадает.
Колонны поставлены позднее, после разрушений, произошедших во время землетрясения. Вероятно, их поставили, чтобы укрепить свод. Возвышение в восточной части зала тоже более позднего происхождения, но зачем оно было построено, я не в состоянии объяснить. Зато круглое возвышение одного возраста с залом, причем рядом с ним позднее не поставили ни одной колонны, хотя места здесь более чем достаточно и к тому же это было бы более симметрично. Вероятно, на возвышении восседал глава общины, чтобы его видели и слышали отовсюду. Теперь нам уже многое известно о религиозной жизни обитателей Кумрана. Мы знаем, что главе общины принадлежала ведущая роль, что ее трапезы, если не все, то по крайней мере некоторые, носили ритуальный характер, подобно Тайной вечери Христа с его учениками. Словом, еще раз повторяю: мы находимся в трапезной кумранской общины.
В последующие дни предположение патера де Во подтвердилось многочисленными находками. В юго-западном углу зала удалось обнаружить в большом количестве разбитую посуду: кувшины, кружки, чашки, тарелки. Все они были одного типа. Кроме того, в мусоре и гальке сохранилось столько остатков дерева, что из них нетрудно было составить полки и скамьи, на которых до катастрофы 68 г. н. э. стояла эта посуда.
Затем через юго-западную дверь археологи проникли в пристройку, в которой также нашли несущие колонны II периода и датируемую тем же периодом перегородку.
Перегородка, поставленная после землетрясения, отделяла часть помещения, где на радость археологам под обвалившимся потолком находился огромный склад посуды — чашки, тарелки, кубки, миски, бутыли, кувшины, всего тысяча восемьдесят экземпляров.
— Это посудная общины, — обрадованно воскликнул один из студентов.
— Ну, нет, — возразил другой, — этого не может быть. Здесь совершенно не представлены многие уже известные нам формы, например, большие кувшины, которые мы назвали сосудами для свитков, затем крышки, кухонные горшки, светильники.
— Может быть, это склад гончарной мастерской?
— Но его скорее всего устроили бы рядом с мастерской. В древности люди не хуже нас понимали, что удобно, а что нет. Не так ли, господин патер?
— Разумеется. Назначение этой комнаты яснее ясного. Склад связан с соседним помещением, значит, это посудная при трапезной, и то, что мы нашли, представляет собой полный столовый сервиз; кувшины и бутыли для хранения воды, кубки для питья, тарелки и миски для еды, которую разливали рядом в трапезной. Она же одновременно служила и залом для собраний. Это двойное назначение зала соответствует и ритуальному характеру трапез, вернее говоря, некоторых трапез общины.
Священный характер трапез объяснял и странные находки, не раз приводившие археологов в отчаяние. В углах большого центрального двора и между зданиями, большей частью поблизости от поверхности земли, то и дело попадались кувшины и горшки, до краев наполненные аккуратно очищенными костями животных. Уже было обнаружено пятьдесят четыре таких сосуда, а при более тщательном обследовании всей террасы их, вероятно, нашлось бы значительно больше. Годом позднее, в 1955 г., английский профессор Цойнер исследовал содержимое тридцати девяти таких сосудов с костями. Цойнер определил, что ни один из них не содержит целого скелета какого-нибудь одного животного, что, следовательно, кости складывали в горшок разъединенными, когда с них уже было удалено все мясо, что одни кости были выварены, а другие выжарены. Кости принадлежали пяти баранам, пяти козам, двадцати одному барану или козе, пятнадцати ягнятам или козлятам, шести телятам, четырем быкам и какому-то одному крупному животному, скорее всего корове. Большую часть сосудов следовало отнести к I периоду, так как они находились под слоем, образовавшимся в то время, когда поселение было необитаемо, но обычай погребения костей продолжал существовать и во II периоде.