Но Гоуру было не до смеха. Яростно вращая глазами, он кидал на соплеменников свирепые взгляды. Грудь его тяжело вздымалась, ракушки, украшавшие приплюснутый нос, тряслись и раскачивались. Он задыхался от обиды и гнева.
Удивленный поначалу громким смехом людей, Як, однако, скоро сообразил, что они смеются не над ним, и присоединился к общему веселью. Радостно визжа и тявкая, он запрыгал вокруг Абахо и Нума. Нахохотавшись всласть, рыжие человечки вытерли тыльной стороной ладоней выступившие на глазах слезы, спрыгнули с частокола и помогли своему предводителю подняться. Очутившись на ногах, Гоур тоже попытался рассмеяться, но смех его звучал фальшиво и было заметно, что он совсем не склонен относиться юмористически к нелепому положению, в которое попал благодаря Яку. Глаза его злобно сверкали, толстые волосатые пальцы судорожно сжимались и разжимались, словно собираясь сомкнуться на чьем-то горле…
Як яснее, чем люди, почувствовал эту затаенную ненависть и предусмотрительно удалился вглубь пещеры, смутно догадываясь, что нечаянно, играя, нажил себе врага.
Однако в последующие дни ничто не указывало на то, что Гоур сохранил какое-либо воспоминание о случившемся.
Пришельцы оказались жизнерадостными и очень смешливыми людьми. Отвагой и мужеством они, правда, не отличались, но были всегда веселы и деятельны. Смеялись Большие Ступни из-за любого пустяка, раскрывая во всю ширь свои огромные рты и запрокидывая назад массивные головы с приплюснутыми носами.
Проявляя замечательное умение и сноровку, они целыми днями трудились над постройкой плота, на котором рассчитывали спуститься вниз по течению реки, вплоть до самого океана. Нум с жадным любопытством присматривался к работе гостей и даже попытался перенять их мастерство. После долгих усилий ему удалось соорудить небольшой плот из древесных стволов, связанных кожаными ремнями.
Абахо тем временем изучал язык Больших Ступней и скоро овладел достаточным запасом слов, чтобы задавать пришельцам вопросы и отвечать на них. Так он узнал, что Большие Ступни не встречали на своем пути Мадаев. Но во время долгих странствий они слышали от других людей, что уцелевшие после катастрофы Мадаи нашли прибежище у дружественного племени Малахов.
Оба племени объединились для совместной охоты на юге, откуда они в конце лета должны были возвратиться в родные края. Рыжие человечки не знали ни числа, ни имен тех, кто спасся от землетрясения, однако утверждали, что вождь племени Куш жив.
Нум готов был отдать пришельцам все, что имел, за эту радостную весть. Он мог без конца слушать их рассказы, сопровождавшиеся оживленной мимикой и выразительными жестами.
Абахо проявлял гораздо меньше энтузиазма. Он подозревал, что, получив эти сведения. Большие Ступни направились в долину Красной реки, надеясь поживиться кое-чем в покинутых Мадаями пещерах. К счастью, они были слишком трусливы, чтобы замыслить зло против раненого старика и подростка. Главный Колдун племени Мадаев внушал рыжим человечкам глубочайшее почтение, смешанное с суеверным страхом.
Свои сомнения Мудрый Старец хранил про себя и был доброжелателен и приветлив с чужеземцами, охотно обмениваясь с ними разными предметами. Скоро тюки из тюленьего меха наполнились искусно обточенными кремнями и оружием. Взамен Абахо получил красивые раковины, кожаный мешочек с драгоценной морской солью и большую связку тонких и прочных иголок из костей океанических рыб. Мудрый Старец отлично видел, что Большие Ступни всячески стараются получить побольше, а отдать поменьше. За одну серебристую шкурку тюленя, которую Нум мечтал подарить Цилле, Гоур потребовал целую дюжину острых кремневых наконечников для стрел, три бурдюка из кожи бизона и два дубовых копья, закаленных в огне костра. Среди скрытых в меховых тюках морских раковин была одна такая большая и красивая, что глаза Нума загорались от восторга всякий раз, когда он ее видел. Свернутая изящной спиралью и усеянная острыми шипами кораллового цвета, раковина была белой снаружи и нежно-розовой внутри. К тому же — о чудо из чудес! — каждый раз, когда Нум прижимал прекрасную раковину к уху, ему слышался смутный, таинственный гул. Абахо объяснил ему, что это голос самого океана.
Гоур сразу заприметил, что Нум без ума от большой раковины. Однако все время, пока длился обмен, он давал понять мальчику, что не намерен расставаться с нею. Раковина принадлежит ему лично, объяснял Гоур, и выменивать ее на что бы то ни было он не собирается. И, разумеется, чем категоричнее отказывал Гоур, тем сильнее становилось желание Нума обладать чудесным сокровищем моря. Он грезил о прекрасной раковине по ночам, представляя себе, как водрузит ее на каменной подставке посреди Священной Пещеры, и большой бык будет удивленно взирать на океанскую диковину своими большими грустными глазами…
Наступил канун отъезда рыжих человечков, но Гоур был по-прежнему непреклонен.
Большие Ступни в последний раз проверили крепления своего бревенчатого плота. Он был значительно больше, красивее и прочнее, чем тот, который построил Нум. Стволы деревьев у его плота были связаны менее искусно и кое-где уже грозили разойтись.
Рыжие человечки сложили на плоту свои тюки из серебристого тюленьего меха и привязали к бревнам. Чудесная раковина по-прежнему лежала в глубине одного из этих тюков, ей предстояло отправиться обратно на берег океана, где была ее родина.
Нум сидел на берегу, наблюдая за приготовлениями Больших Ступней к отъезду, и машинально поглаживал голову Яка, почесывая за ушами. Глаза волчонка были закрыты от удовольствия. Давно минуло то время, когда прикосновение человеческой руки заставляло Яка ощетиниваться и рычать. Но Нум был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обращать внимание на четвероногого друга. Не заметил он и приближения Гоура. Як учуял своего тайного недоброжелателя и поднял голову, навострив острые уши. Нум обернулся и увидел вождя рыжих человечков, присевшего на траву рядом с ним. На коленях у Гоура лежала розовая раковина. Озаренная лучами солнца, она казалась еще прекраснее, чем когда-либо. Сердце Нума екнуло, но он промолчал, не желая унижаться до новых просьб.
Гоур широко улыбнулся и посмотрел прямо в глаза мальчику:
— Нум по-прежнему хочет иметь эту раковину?
Нум кивнул головой, не разжимая губ.
— Гоур согласен отдать раковину Нуму.
Лицо мальчика просияло от радости, и он невольно протянул руку. Но Гоур резким жестом прикрыл раковину ладонью.
— Гоур отдаст раковину Нуму, если Нум взамен отдаст Гоуру волка!
Волосатый палец указал на Яка.
Ошибиться было невозможно. Рыжий вожак задумал обменять чудесную раковину на волчонка и, чтобы достигнуть своей цели, хитрил и тянул до последней минуты.
Рука Нума упала на колени. Отдать Яка! Нет, об этом не могло быть и речи! Негодование душило мальчика: он не мог вымолвить слова от возмущения. Ободренный его молчанием, Гоур продолжал:
— Волк очень забавный! Он будет забавлять Гоура! Забавлять жену Гоура, детей Гоура! Нум отдает Гоуру волчонка, а Гоур отдает ему красивую раковину.
Нум молча покачал головой. Он лихорадочно перебирал в уме, что бы такое предложить рыжему вожаку вместо Яка? Новое оружие? Медвежью шкуру — его первый охотничий трофей? С трудом подбирая слова незнакомого языка, он проговорил:
— Як… очень злой… Он… может укусить Гоура…
Чтобы Гоур лучше понял, Нум жестом показал, как это произойдет. Рыжий вожак злобно усмехнулся:
— Если волк укусит Гоура, Гоур сделает вот так!