Большие Ступни не могли уплыть далеко; их плот тяжело нагружен, они должны передвигаться по реке с большими предосторожностями, особенно на порогах, где течение становится бурным и стремительным. У Нума есть все шансы догнать похитителей.
Он ворвался в пещеру, словно вихрь. Абахо еще не было. О том, чтобы предупредить Учителя, не могло быть и речи: это отняло бы слишком много времени. К тому же Нум не был уверен, что Мудрый Старец одобрит его решение пуститься одному по следам Больших Ступней. Благоразумнее было уйти до возвращения Абахо из Священной Пещеры. Нум в спешке сорвал с шеста кусок вяленого мяса и пару сухих форелей, сунул их в кожаный мешок, заткнул за пояс свой каменный топорик и, выхватив из костра обугленную головешку, нарисовал на стене пещеры картинку, которая должна была объяснить Абахо то, что произошло. Сначала он изобразил большую человеческую ногу и внутри нее — голову волка. Рядом с ногой нарисовал стрелу, упирающуюся в заштрихованный мелкими черточками квадрат; затем постарался с грехом пополам изобразить самого себя в виде маленького человечка, одна нога которого была заметно короче другой. Рисунок заканчивался второй, изгибавшейся назад стрелой, образующей почти замкнутый круг.
Это письмо-рисунок, по мысли Нума, должно было обозначать следующее:
Большие Ступни похитили Яка и увезли его на своем плоту; Нум отправляется в погоню за грабителями; он скоро вернется.
Швырнув головню обратно в костер, Нум взял в руки мешок с провизией и перемахнул через ограду. Копье, которым Абахо убил весной пещерного медведя, было прислонено к наружной стене. Нум поднял его и положил на плечо. И тут только вспомнил про маленький плот, который он начал строить, пытаясь перенять мастерство рыжих человечков. Это весьма неустойчивое и непрочное сооружение было привязано в маленькой бухточке неподалеку от пещеры. Древесные стволы, составлявшие основу плота, были скреплены тонкими ремнями так неумело, что могли, того и гляди рассыпаться. Но ничего не поделаешь! Как бы плохо ни держался на воде этот недостроенный плот, придется воспользоваться им; при всех обстоятельствах он будет двигаться быстрее, чем человек, идущий пешком вдоль речного берега. Бросив мешок и копье на бревна плота, Нум прыгнул на него и оттолкнулся от берега шестом. Течение подхватило плот и потащило за собой. Красная река катила по равнине свои мутные глинистые воды; то справа, то слева в нее впадали прозрачные горные ручьи. Первое время Нум орудовал кое-как шестом, пытаясь избежать столкновения с гранитными валунами, загромождавшими речное ложе. Но шест был слишком коротким и зачастую не доставал до дна. Отталкиваясь от очередного встречного валуна, Нум не рассчитал силы удара и выпустил из рук шест, который тут же исчез в водовороте. Нум лег ничком на плот и попытался поймать шест, но все усилия его оказались напрасными. Оставалось лишь довериться случаю и плыть по течению, в надежде, что хрупкое сооружение хоть сколько-нибудь времени продержится на воде.
Растянувшись на неровных бревнах и уцепившись руками за плот, Нум от нечего делать стал размышлять о вероломном поступке Больших Ступней. Время от времени размышления его прерывал новый удар плота о встречную скалу или выдававшийся на середину реки каменистый мыс. Нум подгребал руками воду, старался как мог выправить положение плота на поверхности реки, и опасное плавание продолжалось.
Никогда еще мальчику не случалось передвигаться с такой головокружительной быстротой. Самый лучший бегун племени не смог бы сейчас состязаться с ним в скорости. Но ни свежий ветер, летевший ему навстречу и свистевший в ушах, ни дождь, хлеставший по лицу и обнаженным рукам, ни сменяющийся непрерывно по обеим сторонам реки пейзаж — ничто не могло отвлечь мальчика от терзавшей его тревоги за судьбу Яка. Его внимание не привлекло внезапное появление на поверхности реки выдры, а за ней — двух водяных крыс. Даже стадо пришедших на водопой косуль, шарахнувшихся прочь при его приближении, не вывело Нума из оцепенения.
Около полудня до слуха мальчика донеслось громкое рыкание пещерного льва, бродившего где-то неподалеку. Чуть позже плот прошел в непосредственной близости от стада бизонов, стоявших по грудь в воде и с изумлением взиравших на невиданное сооружение. А ближе к вечеру наш путешественник мог полюбоваться дикими лошадьми, мчавшимися ему навстречу по берегу с развеваемыми ветром длинными гривами.
Руки и ноги Нума затекли от вынужденного бездействия, он промок до костей. Чтобы хоть немного размяться и согреться, мальчик стал снова грести руками. Но плот вдруг резко встряхнуло, бревна разошлись в стороны и Нум очутился в воде.
К счастью, глубина на месте первого в жизни мальчика кораблекрушения была небольшая, и Нум, выпрямившись, нащупал ногами дно. Река бежала здесь по каменистому ложу, устланному плоскими гранитными плитами, там и сям торчавшими из воды. Чуть дальше она, по-видимому, низвергалась вниз водопадом.
Выбравшись на берег, Нум различил вдали грохот падающей воды и понял, что плот развалился как нельзя вовремя, избавив его от верной гибели в пучине водопада. Разбитый плот, подхваченный течением, уже исчезал вдали, а вместе с ним и кожаный мешок с провизией и дубовое копье. Теперь единственным оружием Нума был каменный топорик, засунутый за пояс.
Лежа ничком на мокром глинистом берегу, Нум предался самым мрачным мыслям. Что ему теперь делать вдали от родного жилища? Чем кормиться, как защищаться от диких зверей? Как догнать наглых похитителей Яка, которые на своем большом и прочном плоту продолжают ббыстро спускаться по реке неведомому морю?
Он представил себе на мгновение, что Большие Ступни уже расправились с Яком, и сердце его горестно сжалось. Закрыв лицо руками, Нум до крови закусил губу, чтобы не разрыдаться. Все кончено! Его мечте, такой заманчивой и прекрасной, не суждено осуществиться. Не будет в его жизни ни совместной охоты, ни преданной дружбы, ни чудесного союза между человеком и зверем. Мадаям снова придется в полном одиночестве вести суровую борьбу со слепыми и враждебными силами окружающей природы.
Словно живая, возникла перед его глазами острая черная мордочка потерянного друга, его умные преданные глаза, розовый язык, свешивавшийся между белых клыков, когда Як, запыхавшись от жары и быстрого бега, усаживался у ног Нума, прижимаясь к ним теплым боком и заглядывая хозяину в лицо. Бессознательным движением Нум протянул руку и, не открывая глаз, пробормотал:
— Дай лапу, волчок!
Холодные капли дождя упали на раскрытую ладонь мальчика, и он, тяжело вздохнув, сжал пальцы в кулак и прошептал:
— Як! Як! Где ты?
И вдруг, словно во сне, услышал далекий-далекий вой. Нум как ужаленный вскочил на ноги. Струйки дождя стекали по его лицу, шум водопада стоял в ушах, река по-прежнему катила мимо него буйные воды, покрытые мелкой рябью дождевых капель… Значит, он не спит, значит, ему это не пригрезилось! Нум напряг слух, надеясь снова услышать этот странный, неведомо откуда долетевший до него вой. Но, кроме однотонного шороха дождя и отдаленного грохота водопада, ничего не уловил. Отряхнувшись, как после купания, Нум тихо побрел вдоль берега по направлению к водопаду. Течение становилось все стремительнее, и скоро Нум увидел вдали радужное облако пены и водяных брызг, висевшее над тем местом, где воды реки низвергались с высокого обрыва. Низкорослые деревья, судорожно цеплявшиеся за прибрежные скалы, склоняли свои искривленные вершины над водопадом; нижние ветви мокли в пенящейся воде, которая, казалось, норовила оторвать их и унести с собой. Нум скользнул под сень этих мощных деревьев, узловатые корни которых обвивались вокруг прибрежных валунов, словно гигантские змеи.» Для того чтобы переправиться через водопад, — думал Нум, — Большие Ступни вынуждены были, вероятно, вытащить свой плот на берег, разгрузить его, снести тюки вниз, к подножию водопада, вернуться за плотом и перетащить его туда же по суше. Эта работа, несомненно, отняла у них немало времени, и, поскольку ночь уже приближалась, вполне возможно, что они выбрали именно это место для ночлега «.
Нум продвигался вперед с бесконечными предосторожностями. Он знал, что шум водопада заглушает его шаги, но не хотел, чтобы рыжие человечки заметили его на высоком обрыве, и старался не раскачивать деревья и кустарники, сквозь которые продирался.