Наутро, отказавшись от машины, прокурор пешком отправился в управление. Сегодня он решил отменить знакомство с бумагами, а сделать что-нибудь реальное, поэтому сразу попросил в бухгалтерии документы, связанные со штрафными санкциями к поставщикам и делам, что следовало передать в арбитраж, – и то, и другое Амирхану Даутовичу было хорошо знакомо по трём последним своим службам в должности юрисконсульта. Он снова так увлёкся работой, что проворонил время обеденного перерыва, – оторвал его от дел телефонный звонок, первый за весь день. Звонил Шубарин:
– Амирхан Даутович, у нас, как и на всех предприятиях, действует трудовое законодательство, охрана труда, и обеденный перерыв никто не отменял. Опять же оценка деятельности у нас не по выработке часов, а по результату, так что бросайте бумаги и выходите – сейчас за вами подъедет машина Икрама. Мы тоже спускаемся к Адику. Обед – дело святое…
Когда он вошёл в зал, сослуживцы уже сидели за столом. Рядом с Шубариным расположился довольно молодой мужчина, франтовато одетый, в крупных дымчатых очках, красивших его жёсткое, с волевым подбородком лицо.
– Знакомьтесь, Амирхан Даутович, это наш долгожданный гость, – сказал Артур Александрович.
Азларханов протянул через стол руку и назвался. Гость привстал и отрекомендовался несколько странно:
– Меня зовут Коста.
Амирхану Даутовичу на миг показалось, что ему знаком голос этого человека, да и внешность как будто тоже, но крупные очки скрывали пол-лица, а главное – глаза. Однако прокурор не произнёс, как ему показалось, ожидаемых за столом слов: а мы с вами где-то встречались, – торопиться ему было некуда.
Но тут не выдержал хладнокровный Шубарин, явно режиссёр встречи, спросил удивлённо:
– Амирхан Даутович, неужели вы не признали Коста?
Гость неторопливым жестом снял и положил на стол очки, и прокурор сразу узнал ночного посланника Бекходжаевых. Довольный тем, что несколько подпортил компании ожидаемый эффект, он спокойно пояснил:
– Но мы действительно незнакомы с… Коста…
Тут гость непринуждённо рассмеялся:
– Да, так и есть, забыл тогда представиться прокурору. – И теперь уже засмеялись все за столом, включая и Амирхана Даутовича.
И запоздало, через четыре года, Амирхан Даутович только теперь вспомнил фамилию Коста – Джиоев; он был родом с Северного Кавказа, уголовник со стажем, вор в законе, обвинявшийся в убийстве. Он точно в то время отбывал наказание у него в области, и его документы прокурор держал в руках во время инспекции, но теперь это дела не меняло.
– Насколько я знаю, он тогда спас вам жизнь и теперь обязан оберегать её. Он будет для вас тем же, что для меня Ашот. Я надеюсь, вы подружитесь
– Коста о вас прекрасного мнения. Правда, мне кажется, он до сих пор не пережил вашего отказа от «дипломата», – Артур Александрович был явно в хорошем настроении.
– В таком случае он не выиграл бы двадцати тысяч. Надеюсь, Бекходжаевы расплатились с вами? – как можно небрежнее отозвался Амирхан Даутович, потому что почувствовал: он опять проходит какое-то пока непонятное ему испытание.
– Попробовали бы не рассчитаться – со мной такие номера не проходят,
– ответил незло Коста, но было ясно, что с ним такие шутки действительно не пройдут.
После обеда Азларханов вернулся с Шубариным в управление, а Файзиев остался с Коста в гостинице – необходимо было переселить жильца из соседнего номера, чтобы Джиоев жил через стенку с Азлархановым – на этом настаивал Коста.
В приёмной Артура Александровича ждали несколько посетителей, и прокурор сразу пошёл к себе, хотя собирался подать на подпись бумаги для арбитража. Часа через два Шубарин, освободившись, сам зашёл к Азларханову.
– Во вчерашней суёте я не смог вас толком поблагодарить за Хаитова – вы для него явились последним аргументом, которого у нас недоставало. Отныне он не будет чинить нам препятствий, даже наоборот: разрешил торговать на площади перед центральным универмагом. Не секрет; что я обещал солидный гонорар тому, кто выведет меня на Хаитова. Никто не сумел устроить мне встречу напрямую, кроме вас. Так что вот ваш заслуженный гонорар… – И Артур Александрович выложил на стол перед прокурором банковскую упаковку сторублевок.
– Как первому и без свидетелей? – пошутил Амирхан Даутович и, взяв деньги, небрежно бросил их в пустой ящик письменного стола.
– Обижаете, мы же с вами друзья, я за вас вчера действительно расстроился, разве вы это не почувствовали?
– Спасибо. Меня тронул вчера ваш жест, да и сегодня тоже: это та сумма, которую я хотел просить у вас на мебель. Спасибо и за Коста. Но не дорого ли он вам станет – специалисты такого класса, видимо, обходятся в немалые деньги? – Амирхан Даутович надеялся как-нибудь перевести разговор в нужное русло.
Но Артур Александрович не стал вдаваться в подробности:
– Да, работа таких людей, как Коста, оплачивается высоко, но не дороже, чем ваша жизнь. Это временная мера, я думаю, через полгода он вам не понадобится, а пока я не вправе рисковать: у нас с вами столько дел, вы даже не представляете. – И, считая, что разговор окончен, он поднялся.
Прибытие Коста несколько осложнило жизнь Амирхана Даутовича – нет, не оттого, что была ограничена его свобода или Джиоев следовал за ним по пятам; внешне все шло как обычно, но чувствовал себя бывший прокурор скованно. Следовало определить по отношению к Коста какую-то тактику, линию поведения. Конечно, о том, чтобы совершать с ним вместе пешие прогулки по вечерам, которые он опять возобновил, не могло быть и речи, как не стал бы Азларханов постоянно находиться с ним за одним столом, хотя, надо отдать должное такту телохранителя, на такое фамильярное отношение он и не напрашивался. Но тут был и пример: Артур Александрович не слишком церемонился с Ашотом, о том, чтобы Шубарин подпускал того к своему столу, не могло быть и речи – каждый знал своё место.
Даже чтобы изредка обмениваться рукопожатием с Коста, Амирхану Даутовичу нужно было переступить в себе через многое: он-то знал, что это за человек. Но и перегибать палку не следовало: Коста не Ашот, хотя и тот, судя по реакции на разговоры в машине, нисколько не доверял бывшему прокурору; а этот быстро высчитает игру – и по таким мелочам, что только ахнешь, тем более что дел у него других нет, и подопечного он мог держать под микроскопом.
Поначалу прокурор просто-напросто вгрызся в работу: целыми днями сидел, обложившись горами бумаг, – он хотел быстрее выдать какой-то результат Шубарину, а заодно размагничивал Коста, стараясь не особенно общаться с ним якобы из-за своей чрезвычайной занятости. Надо отдать должное, держался Джиоев хорошо, работал профессионально, и вряд ли кто мог разгадать истинный смысл его занятий. Учтивый, общительный, щедрый, через две недели он повсюду
– в управлении, гостинице, ресторане – имел друзей и знакомых. Он мастерски умел разыгрывать этакого беспечного доброго малого, сохраняя в то же время предельную собранность. Амирхан Даутович, знавший приёмы слежки, догляда, попытался дважды, крайне осторожно, проверить, надёжно ли он блокирован Джиоевым, и был поражён его мёртвой хваткой.
Однажды после прогулки он зашёл в ресторан, где за обычным своим столиком сидели Шубарин и Файзиев и ещё несколько молодых людей, приятелей Файзиева. Веселье в «Лидо» в тот вечер плескалось через край. Перепёлок на вертеле жарили во внутреннем дворе ресторана, на воздухе, там же грелся на углях трехведерный самовар, и прокурор частенько по вечерам спускался вниз для того, чтобы выпить чайничек-другой чая. Адик заваривал замечательно, да и чай хороший у него не переводился. Поэтому, когда Амирхан Даутович появлялся по вечерам в зале, Адик тут же ставил перед ним свежезаваренный чайничек.