Оба старичка, несмотря на преклонный возраст, любили заглянуть в «Лидо», каждый из них ещё не прочь был пропустить рюмку-другую хорошего коньячку, да и на кухне в такие дни, заранее предупреждённые Плейбоем, готовили для них какие-то особые блюда и тонкие закуски. В эти вечера и Амирхан Даутович вынужден был появляться в «Лидо», строить из себя человека, довольного жизнью и своим неожиданным положением. Гуляли широко; к ним за стол, сменяясь, подсаживались разные люди, и прокурору приходилось терпеть фамильярное отношение незнакомых типов и даже молодых приятелей и приятельниц Икрама Махмудовича, лезущих к нему в подпитии чуть не с объятиями. Но более всего его раздражал ресторанный дым – он едва не задыхался в табачных клубах, хотя ради поставленной цели терпел и это.
После ухода Коста Амирхан Даутович вспомнил: опять не предупредил Артура Александровича, что через неделю годовщина смерти Ларисы, пять лет; он собирался поехать на могилу – надо было решить вопрос с машиной и сопровождением. Разговор этот ему не хотелось откладывать, потому что могли возникнуть и какие-нибудь неотложные дела, требующие его присутствия здесь. В последнее время почти ни одно мероприятие не проводилось без согласования или консультации с ним, в отсутствие Шубарина люди часто обращались к нему с неотложными делами, и он никогда не уходил от решения, а по одобрительному отношению Артура Александровича понимал, что пока попадал все время в точку.
Шубарин подписывал бумаги для бухгалтерии, но, увидев Амирхана Даутовича, отложил их в сторону. Чувствовалось, что в последнее время он убедил оппонентов в необходимости участия в «синдикате» опытного юриста, и дела подтверждали его стратегию. Шубарин пошутил однажды наедине с прокурором, что если он и дальше так будет ограждён за счёт умело использованных юридических тонкостей, то вскоре, пожалуй, не ему, а он будет предъявлять счёт властям и требовать для себя вместо статьи помягче особого положения в обществе и признания заслуг.
Амирхан Даутович напомнил шефу о годовщине, сказал и о поездке. Шубарин как-то очень странно выслушал простейшую просьбу, словно Азларханов подслушал его тайную мысль или даже оказался в курсе неких его сиюминутных планов, но, как всегда, очень быстро овладел собой. Прокурор уже знал, что в разговоре с Артуром Александровичем следовало ловить его первоначальную реакцию – через мгновение Шубарин опять становился «нечитаемым».
Шубарин вышел из-за стола, что делал в сильном волнении или когда распекал кого-то, прошёлся по кабинету.
– Ну и задали вы мне задачу, Амирхан Даутович. Я обязан вас предупредить и, если хотите, даже приказать: вам не следует появляться в том городе ещё с полгода, однако сегодня я не могу объяснить вам, почему. Поверьте, это в ваших же интересах. А что касается даты, я не забыл, и на этот счёт дана уже команда. Мы, ваши новые друзья, коллеги по службе, помянем вашу жену вместе с вами. Впрочем, почему вам нежелательно там появляться, я объясню недели через две, а может, даже раньше. Что касается могилы вашей жены, она в порядке. Григоряны, сделавшие такой прекрасный памятник, – дальние родственники нашего Ашота; я был там на прошлой неделе с ним и братьями-скульпторами, за могилой хорошо смотрят, и в печальную годовщину она не останется без цветов – пусть ваша душа будет спокойна.
Вернулся к себе в кабинет Азларханов крайне озадаченный – о работе не могло быть и речи, да и нездоровилось что-то. Что крылось за всем этим? Каким орудием он был в руках у Японца? Что тот ещё затеял и почему нежелательно или даже опасно появляться ему в соседнем областном городе, где он долго пробыл прокурором?
Опять у него вопросов оказалось больше, чем ответов.
Он не сомневался, что Шубарин действительно был на прошлой неделе на могиле его жены и, как человек деятельный, наверняка с кем-то договорился об уходе, оставил деньги. Не сомневался он и в том, что и цветы появятся на могиле в годовщину, как обещано, и самые роскошные, а не жалкие жестяные венки от общественности, что увидел Азларханов, когда появился в первый раз на кладбище. Почему-то казалось Амирхану Даутовичу, что умри он сейчас – неожиданно, скоропостижно, от сердечного приступа, – похоронят его Шубарин с Файзиевым с подобающим вниманием и наверняка положат рядом с женой. Не исключено, что братья Григоряны сделают ещё один, возможно, даже общий для них с Ларисой, памятник, и для этого найдутся и деньги и время, которого так не хватает этим деловым людям. И поминки справят как положено, и добрые слова какие-нибудь скажут, и на могилу хоть однажды, но заглянут. Сами проверят, все ли в порядке с так много знавшим прокурором.
Глава VII.
ИГРА С ВЫБЫВАНИЕМ
Неделя прошла нервозная, напряжённая, что сказалось на его самочувствии. Дважды среди ночи пришлось вызывать «Скорую» – вот где по-настоящему Амирхан Даутович оценил опеку Коста. В первый раз, когда почувствовал себя плохо, он потянулся к стене и слабо ударил по ней кулаком
– так у них было условлено, на всякий случай. Коста появился тут же – как сказали врачи, весьма кстати, вызвал «Скорую» и просидел, не отходя от прокурора, до утра, пока не стало лучше. Но к концу недели все как-то образовалось, Амирхан Даутович чувствовал себя прилично и вышел на работу; об одном жалел – что не может поехать на могилу жены. С Шубариным они больше не говорили на эту тему, и прокурор не допытывался, отчего же нельзя туда ехать; понимал – придёт срок, и он узнает.
В пятницу, когда они с Шубариным вдвоём обедали в «Лидо» – это был день смерти Ларисы, Артур Александрович протянул ему через стол цветную фотографию, сделанную «Полароидом».
– Вот привезли полчаса назад. Снято сегодня, в девять утра.
На фотографии могила утопала в цветах, не видно было даже кованой ограды, только памятник. На переднем плане – несколько роскошных венков из белых и красных роз; а на самом большом, в центре, из одних белых роз, на широкой муаровой ленте значилось: «От управления местной промышленности». На другом можно было прочитать только краткое «От друзей».
Амирхан Даутович смотрел на фотографию и чувствовал, как слезы невольно подступают к глазам.
– Спасибо, – сказал он. – Я очень тронут вашим вниманием, мне даже неловко, что вы проявляете столько заботы обо мне.
– Не стоит благодарности. Я делаю лишь то возможное, что обязан сделать как человек, а теперь уже и как ваш товарищ – ведь моя жизнь, моё благополучие отчасти в ваших руках, мы повязаны одним делом, одними целями.
– Шубарин подбадривающе похлопал прокурора по руке. – Впрочем, не будем опережать события. Вечером мы соберёмся здесь в закрытом банкетном зале. От вашего имени я пригласил узкий круг близких вам людей. Так что после обеда вы поднимайтесь с себе, отдохните, а в восемь я зайду за вами, и мы спустимся к гостям; надеюсь, сегодня никто не будет опаздывать. – И они распрощались до вечера.
Вернувшись к себе, Амирхан Даутович вспомнил тот давний августовский день, когда он сидел в здании районной милиции и ждал сообщений от Эркина Джураева. Прошло всего шестнадцать часов, как не стало Ларисы, и он с горечью подумал тогда, что к этим шестнадцати он теперь всю жизнь будет прибавлять часы, дни, недели, годы, а теперь вот набежало пятилетие.
Пять лет! Разве мог он предположить, что потеря жены, сама по себе трагедия всей жизни, обернётся дополнительно и ещё такими крутыми зигзагами в его личной судьбе. Странно, в свои пятьдесят он после смерти Ларисы реальной своей жизнью воспринимал только эти последние пять лет, остальное виделось как сквозь туман, и он с трудом соотносил себя с теми давними счастливыми днями.
А теперь новый этап жизни, снова навязанный ему. Кусок этот мог продлиться несколько месяцев, от силы полгода – на большее он не рассчитывал: слишком неравными были силы, чтобы долго противостоять изощрённому Шубарину и его компаньонам. А что дальше? Что ожидает его, когда он сделает последний шаг в задуманном деле, как решил в первый же вечер, в тот давний и не давний вечер, когда пришли вербовать его в полутайный синдикат? Чтобы раскрутить то, с чем он придёт к властям, нужны годы и годы – он-то знал стиль и темпы работы прокуратуры: надеяться, что жизнь подарит ему такой срок, не приходилось. Даже здесь, под неослабным вниманием всесильного Артура Александровича, несмотря на полный комфорт и возможность в любую минуту связаться с профессором в Ташкенте, заполучить консультацию, а если надо, и самого профессора (не говоря уже о том, что доступны были лекарства, какие только есть в природе), и то на неделе пришлось дважды вызывать «Скорую».