И впрямь, через час чиновничий пыл и красноречие угасли – водка и вино сделали своё дело, да и тосты перешли к другим людям. На этот раз слово предоставили даже Коста и Ашоту, скромным труженикам управления, как рекомендовал их Икрам Махмудович.
Дальше время побежало быстрее, веселее, полетели над столом шутки, смех и опять же, как в прошлый раз, стали заглядывать из большого зала друзья и приятели Шубарина и Файзиева.
Чинности, строгости в этот раз не было – за столом с самого начала сидели кучно, разные люди невпопад, а теперь в разгуле тем более все смешалось. Амирхан Даутович уже успел задать свои вопросы и Киму, и Георгади, понял, что Адыл Шарипович сегодня здесь не появится, и хотел, сославшись на усталость с дороги, попрощаться с одним Шубариным и незаметно уйти, как вдруг подошёл Адик и сказал шёпотом Артуру Александровичу, что его требует к телефону Заркент, сам Первый. Шубарин удивился и, не скрывая волнения, сказал Азларханову:
– Пожалуйста, не уходите, наверняка что-то стряслось, может, ваша помощь понадобится – не тот человек Первый, чтобы по пустякам разыскивать меня в гостиницах.
В зал Шубарин уже не вернулся, а минут через десять Амирхана Даутовича вызвал из-за стола Адик и попросил, чтобы он поднялся на третий этаж.
Артур Александрович нервно расхаживал по своему просторному номеру – и без слов было ясно: случилось что-то из ряда вон выходящее. Но, увидев юрисконсульта, Шубарин сразу взял себя в руки – видимо, сработал в нем рефлекс: никогда и никому не показывать слабости.
– Да, звонил сам, и действительно ЧП. В Нукусе час назад умер первый секретарь ЦК…
– Не может быть, я только в половине восьмого смотрел по телевизору программу новостей – ни о чем таком не сообщали! – невольно вырвалось у бывшего прокурора.
– Никакой информации не будет ещё три дня! – жёстко перебил Шубарин.
– Вы отдаёте себе отчёт, кто умер? Кандидат в члены Политбюро, хозяин одной из мощнейших республик. Тут ко многому нужно подготовиться, и не только к похоронам, главное – к внеочередному пленуму, где будет решаться вопрос о преемнике. Моего из Заркента наверняка предупредили одним из первых – все-таки ходил в любимчиках, он теперь лихорадочно считает варианты и заручается поддержкой верных людей, чтобы заполучить этот пост.
– Первого секретаря ЦК? – удивился Азларханов, не веря своим ушам.
– А почему бы и нет? Он управляет крепкой областью… да он и не скрывал от меня своих честолюбивых замыслов стать когда-нибудь хозяином в Узбекистане. И почему ему не попробовать, не воспользоваться неожиданно выпавшим шансом? Поэтому через три часа я должен быть в Заркенте – там в аэропорту уже дожидается наготове самолёт. Без меня он не полетит в Нукус. В этот ответственный час, как он сказал, самые верные и надёжные люди должны быть рядом с ним. У меня к вам просьба: пока я обзвоню кое-кого в Ташкенте, соберусь с мыслями, пожалуйста, поезжайте в управление, откройте сейф в моем кабинете, там лежит знакомый вам кейс, набейте его деньгами и приезжайте сюда. Вот вам ключи, Ашот уже внизу в машине.
Амирхан Даутович не спеша, пытаясь осмыслить ситуацию, спустился вниз. Машина с работающим мотором стояла у подъезда, и как только он сел, рванула с места – видимо, Ашот уже был в курсе происходящего. Они быстро поднялись на второй этаж в управлении, шофёр остался в приёмной, а Амирхан Даутович направился в кабинет – до самого последнего момента он предполагал какой-то подвох в затее с сейфом и деньгами. Но все оказалось так, как сказал Шубарин.
В сейфе лежал пустой «дипломат», а в глубине на верхней полке высились аккуратные стопки денег в банковской упаковке, одни сторублевые купюры. Видно, Шубарина на это подталкивал объём хранилища. Амирхан Даутович раскрыл «дипломат» и тщательно, как детские блоки конструктора, стал укладывать твёрдые пачки денег. Кейс по размерам был словно рассчитан на сторублевки, а Азларханов укладывал не считая, сколько влезет. Видимо, Японец, как некогда его отец, рассчитавший размеры-коробки для сотни пластмассовых шариковых ручек, знал без подсчёта, сколько банковских упаковок помещается в его щегольском чемоданчике.
Закрыв кейс, прокурор вышел в слабо освещённую приёмную, и они молча спустились вниз. Вся поездка заняла минут десять, не больше.
Когда они с Ашотом поднялись в номер, Артур Александрович складывал в чемодан стопку рубашек, он даже не глянул на «дипломат», который Амирхан Даутович продолжал по рассеянности держать в руках.
– Спасибо, – сказал Шубарин на ходу, – бросьте его на диван, не обрывайте себе руки, вам вредно поднимать тяжести. – Он защёлкнул замок чемодана. – Ну вот, я и готов. Может так случиться, что я позвоню вам, если понадобятся деньги. Поэтому ключ от сейфа пусть останется у вас. За деньгами могут приехать только Коста или Ашот. А теперь давайте прощаться, и пожелайте нам удачи, в случае успеха пост министра будет у нас уже в будущем году. Коста и Ашота я забираю с собой, не исключено, что и для них найдётся работа, – может, придётся сдерживать ретивых конкурентов нашего секретаря из Заркента. – И Артур Александрович, попрощавшись с Амирханом Даутовичем, вышел из номера.
Азларханов спустился вниз проводить их до машины, и как только «Волга» рванулась с места, он не спеша вернулся в банкетный зал, как они и уговорились с Шубариным. Сообщение следовало хранить в тайне даже от Икрама Махмудовича.
Часа через два, попрощавшись со всеми гостями, которые намеревались вместе с Плейбоем поехать ещё куда-то продолжить вечеринку, прокурор наконец-то поднялся к себе в номер. Он долго стоял у большого окна, не включая света. Внизу, у «Лидо», в белый «мерседес» набивалась разгулявшаяся компания – пьяный смех, вскрики, обрывки разговоров доносились до четвёртого этажа, но Амирхан Даутович всего этого не видел и не слышал – его мысли были о другом.
«У секретаря из Заркента сегодня свой шанс, у меня свой!» Но вдруг, повторив эту мысль вслух, усмехнулся иронии судьбы: друг Шубарина метил на место первого секретаря ЦК, а Амирхан Даутович, имея документы на руках, вряд ли мог гарантировать ему жизнь даже в кутузке – по всем статьям тот тянул на исключительную меру.
Но сегодня думать больше ни о чем не хотелось – время раздумий и сомнений кончилось, и он пошёл спать. Наверное, оттого, что он не мучился больше неопределённостью, спал крепким глубоким сном и проснулся чуть позже обычного, но с ясной головой и лёгкостью в теле. Ощущал он какую-то собранность и приподнятость и, принимая душ, даже насвистывал давно забытую мелодию, чего с ним давно не случалось.
Завтракал один – Плейбой, наверное, как всегда после загулов, объявится к обеду. Отсутствие Файзиева тоже обрадовало, иначе пришлось бы на ходу что-нибудь сочинять по поводу срочного отъезда Шубарина; он ещё не решил, стоит ли сообщать о подлинных причинах, сорвавших Японца из-за стола.
На службу он немного опоздал, зашёл по пути в универмаг и купил «дипломат», конечно, не такой роскошный, как у Коста и Шубарина, но он вполне его устроил. Как он и предполагал, ни Ким, ни Георгади не вышли на работу, и Амирхан Даутович, едва войдя в кабинет, затребовал к себе старые подшивки бухгалтерских отчётов. Он уже знал, где, в каких папках подшиты интересующие его ведомости, и, отыскав, не стал тратить времени на переписку, а аккуратно вырезал их и сложил в «дипломат», где уже находились его юридические исследования, к которым он не притрагивался с того дня, как познакомился с артельщиками.
«Дипломат» быстро заполнялся разными бумагами, выписками, приказами, которые Амирхан Даутович загодя отметил в делах, а сейчас, возвращаясь к ним по второму кругу, просто изымал их. Отыскивая какую-то бумажку, бывший прокурор наткнулся в столе на диктофон, который толком не использовал, хотя оценил его достоинства сразу. И вдруг он представил себя исповедующимся перед незнакомым человеком; картина эта не совсем понравилась ему, и он решил сделать это сейчас, наедине с собой, настроение у него было самым что ни на есть исповедальным. Он зарядил новую кассету и стал потихоньку, не спеша наговаривать события своей жизни с того давнего августовского дня, пять лет назад, когда убили его жену. Девяносто минут пролетели незаметно, он не успел даже добраться до бюро обкома, где Бекходжаевы лишили его должности прокурора. К двум часам он успел записать ещё одну кассету, и в ней не дошёл до знакомства с Шубариным, хотя рассказывал о событиях, уже происходивших в «Лас-Вегасе».