Сколько бродит по литературным проселкам вычеркнутого народа! Их бессмертные произведения читают и перечитывают, издают и переиздают, а они, всеми отвергнутые, не знают, куда приткнуться, и в случайных, сомнительных компаниях рассказывают, какие выдающиеся места они занимали, с какими великими персонажами были на короткой ноге. Но им никто не верит, и никуда их не берут. Потому что они не вписываются в систему другого произведения.
В государственную систему тоже далеко не все вписываются. Найдется, к примеру, достойный человек, за него бы ухватиться двумя руками, а его двумя руками вычеркивают. А потом удивляются: почему кого ни изберут, один у них хуже другого? Да потому и хуже, что лучшие в систему не вписываются.
Познакомился Шиманский с одним Вычеркнутым из классического произведения. Разлучили его с любимой женщиной, выдали ее замуж за другого. Вот такой авторский произвол. А его, Вычеркнутого, долго никуда не брали. Но потом он познакомился с другими вычеркнутыми, образовали они что-то вроде профессионального союза и стали бороться за свои права. За права Вычеркнутых. И что вы думаете? Чего-то добились. Отвели им маленький вычеркнутый островок и дали возможность развивать свое собственное, отдельное сюжетное действие.
Условия были трудные. Оказалось, что остров со всех сторон окружен водой, и даже не просто водой, а целым океаном, который на него накатывается, стараясь его проглотить.
Вычеркнутый был участником войны за независимость острова от океана. Весь остров был поднят по тревоге, поставлен под ружье, верней, под ведро, потому что против океана воюют ведрами.
Вычеркнутый на этой войне был барабанщиком в полковом оркестре. Барабанил по ведрам. Горячие были бои.
Вычерпывали океан и выплескивали на сушу, затопили остров, пришлось воду обратно отчерпывать в океан.
Для поднятия духа все больше ведер пускали на барабаны. Воевать стало нечем. Тогда попытались зайти океану в тыл. Но тыл оказался еще пострашнее фронта. С фронта хоть ноги унесешь, а до тыла не донесешь. Такой глубокий тыл у океана.
Чтобы поднять боевой дух, все паруса пустили на знамена. Шли на врага не под парусами, а под знаменами. И ни один корабль под знаменами не вернулся из океана.
Вот тогда и возникла идея построить на острове материк. Материк труднее потопить, и на нем есть где развернуться для развития действия. Объявили на острове великую стройку. Очень великую стройку. Вычеркнутый на этой стройке был барабанщиком. Бил кирпичом о кирпич. Столько кирпича переколотили, что не один материк построить можно. Но не построили. Не хватило кирпича.
И тут возникает новая концепция: материк на острове построить невозможно. Как? Почему? Оказывается, потому, что материк большой, а остров маленький. Да если б остров был больше материка, разве мы бы на нем материк строили?
Отменили великую стройку, но Вычеркнутый остановиться уже не мог. Колотил в кирпичи, создавая дополнительный шум на острове. Мало того, что океан колотит волнами, так еще Вычеркнутый колотит в старые кирпичи.
В общем, вычеркнули его. И он, уже дважды вычеркнутый, побрел по бездорожью литературы, ища, где бы приложить свой вычеркнутый опыт.
Шиманский встретил его, когда он был уже трижды вычеркнутым. Незадолго до этого он затесался в классический любовный роман и принялся его реконструировать с учетом своего опыта. Даже стихи сочинил, имевшие концептуальное значение:
Изольда (так звали главную героиню) считала, что она вовсе не изо льда, Тем более, что своему возлюбленному она постоянно доказывала обратное. Она пожаловалась Тристану (так звали главного героя) на этого ненормального дважды вычеркнутого. Тристан сообщил начальству, начальство доложило в инстанции, и кончилось тем, что дважды вычеркнутого вычеркнули в третий раз.
И сказал Шиманскому трижды вычеркнутый:
— Если вам придет на ум что-то строить в плане общественном, спросите у меня. И если вам захочется что-то построить в плане личном, спросите у меня. Только не ждите, что я дам вам ответ. Умные не отвечают, они только спрашивают.
Трижды переписанный
Был такой человек: Аттила. Огромный исторический деятель. И вот этот деятель умер на своей собственной свадьбе. Некоторые считают, что умереть на своей свадьбе больше возможности, чем на своих похоронах, но не исключено, что они ошибаются. Пути возможности неисповедимы. Конечно, у молодого и недописанного возможностей больше, чем у дописанного старика, тем более, покойника. Не зря говорят, что недописанные интересны своим будущим, а дописанные — прошлым.