— Война, говорят, спишет.
— Ай, да! Точно! Напутал немного… Хотя, разве разница есть? Сулим, он как военная власть, мог не стерпеть Сивого, короче… Но ты не бойся, я за тобой приглядывать буду!
Бис впервые улыбнулся, но улыбкой совсем нерадостной. Было заметно — насторожился.
— Я тебе говорю… — важно настоял Зазиев, — …не бойся, короче! — добавил он, напоследок.
Егор не испугался. Он смутился собственной кривой улыбки, вдруг вспомнив — зачем он здесь. Из памяти совсем неожиданно вывалился наблюдавший Егора медицинский психолог, который в последнюю встречу сказал:
«…американские солдаты в Ираке и Афганистане умирают ежедневно. Вернувшиеся с войны ветераны убивают себя каждые восемьдесят минут. Двадцать два человека в день! Статистика ошеломляющая: на одного убитого там — двадцать пять военных — самоубийц здесь! Причины суицидов известны — посттравматические стрессы, полученные травмы и ранения. Психические проблемы, вроде твоих, наблюдаются у каждого пятого американского солдата, который вернулся с руками и ногами, не говоря уже о твоём случае. Наверное, думаешь: причём тут американцы? Просто в России подобную статистику не ведут. Она никому не интересна. Потеря одного ветерана, совершившего самоубийство в Америке — ещё не трагедия, но уже сигнал; а подобное для России — вообще не беда. Бабы новых солдат нарожают! Убить себя — я, пожалуй, тебя не остановлю… не смогу… никто не сможет. Лично я не против самоубийства в принципе, не считаю его ошибкой или грехом. Существуют такие ситуации, в которых действительно кажется — лучше умереть, чем продолжать страдать. Просто знай, что во время самоубийства, ты убиваешь не только себя, ты убиваешь все воспоминания о себе. Все будут помнить только это… Вся твоя жизнь в памяти близких тебе людей сведётся к тому, как ты решил умереть! А что, если окажется, что ты заблуждался в том, что единственное решение — самоубийство? Что, если близкие ждут, что ты излечишься и вернёшься?»…
«…лучше бы ты геройски сдох на войне! — вспомнил Егор Катин гнев. — Принёс бы семье пользу и гордость… вместо того, чтобы изводить нас! Всё хорошее о тебе мы сохранили бы в памяти, и не видели бы твоих отвратительных пьянок и всего этого кошмара! — и уже не в силах сдерживать слёзы, навзрыд кричала. — Будь ты проклят, сука! Сгори в своём аду!»…
После психолога чувство глубокой изоляции никуда не исчезло. Куда могли деться — абсолютное одиночество, ощущения брошенности и ненужности, и то чувство, когда возвращаешься в пустой дом, который как заколдованный круг только усиливал чувство изолированности? Ведь именно в этих стенах созрела непоколебимая решимость прекратить это тяжкое существование и эти тяжёлые страдания. Ведь продолжать жить — означало, страдать. И тогда в голове Егора созрел этот план. Егор был убеждён, у него всё продумано.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Во взводе Сулима Джамалдаева Егор ощутил себя в плену. Причём в плену, в котором не вяжут руки, не суют в рот кляп, ещё не режут, и пока не бросили в яму, и вроде пришёл своими ногами, а будто не ногами пришёл, а был контужен взрывом и очнулся уже здесь, приволоченный, в окружении привычных до ужаса бородачей в камуфляжах, зычной тарабарской речи и особого надзирателя Аллагова, без каких — либо, казалось, признаков на спасение и задачей — во чтобы то ни стало выжить. Подобная задача напрашивалась сама собой, её мозг диктовал безошибочно.
«Ёбанный плен… — крутил в мозгу Егор, щурясь и озираясь по сторонам. — …и хуй ведь съебёшься! — успел он осмотреться. — Ну, правда, не волокли же… — вроде как расстроился он, — …сам приковылял. Выходит, прав был Заур… — заключил Егор наконец, — …с великим умыслом здесь оказался. Умница — комбат, переиграл! — с кривой усмешкой, взбешённо, цыкнул Егор слюной на пол сквозь оголённые зубы. — Прихватил, можно сказать, за самые Фаберже, как истинный комитетчик!»
В чеченцах ненависти не было. Не проглядывалась. Они любовались на Егора точно на добычу, буднично, будто готовились на праздник совершить над ним Курбан и сытно поесть. Однако, ужинать ушли в столовую к местной тётке Жене, начальнице ополченской кухни. Егора с собой не позвали, да и Егор, слава богу, в проводнике не нуждался, благо знал, где локация тётки Жени с позывным «Впроголодь». Её, столовую, шагая на запах, мог отыскать слепой, не то, что безногий. А что до проводника — чеченца, теперь часто думал Бис над словами Зазиева: мало ли куда те могли проводить?