— Нет, никогда, — покрутил головой Песков.
— Я тоже… Тогда — у меня по Грузии слюни текли, как хотелось там оказаться, а с августа восьмого совсем перестал думать, какая — то вина появилась необъяснимая… Мэри была без одной ноги — правой — ещё в детстве на каком — то семейном празднике к ним во двор залетел грузовик и придавил её к дому — ногу отрезали; но я в жизни не встречал более счастливого и жизнерадостного человека. Она как живая розетка заряжала меня энергией, правда, ненадолго. После — всё равно возвращалась моя тянучая тоска… Обо всём она говорила такими простыми словами, и я никак не мог взять в толк, как она это делала. О своей безграничной радости говорила: «…я не умная женщина, поэтому мне всё легко в жизни удаётся. Когда много думаешь, как начать, всегда находятся тысячи причин ничего не делать». О своём протезе говорила: мой протез — «мерседес»… Потом, она рассказала мне о марафоне и протезе, на котором я когда — нибудь смогу побежать… буквально, бежать, — сказала она… Затем ко мне пришло осознание, что жизнь, которую я жил, направленная на защиту Отечества, закончилась. Если ты военный — твое предназначение воевать. Быть спецназовцем с оговоркой «годен с ограничениями», сидеть в штабе — меня не устраивало, и я принял решение об увольнении. Просто понял, что всё, что я мог отдать Родине, я отдал. Пришло время подумать о своей настоящей семье, но к тому моменту от семьи уже мало что осталось.
— А эта, твоя Мэри, симпотная?
— Она была замужем, — догадался Бис в чём дело. — Вышла — уже без ноги…
— Не, ну, а что? — сказал Витька. — Я тут, в «инсте» видел тёлочку — глазки, реснички, губки, как у уточки, сисечки, попка, ну, просто огонь! — Витька шумно втянул воздух ртом, «подобрав» распущенные слюни, которых не было, — …тоже протез ноги, но красивый… почти как твой, но посочнее цветом… как «Феррари»! Я после знакомства с тобой обращаю на таких людей внимание, — да!.. Короче, я б ей вдул! — признался Витька. — Реально! Ну, чего ты так смотришь?
На лице Биса застыло изумление, будто он подавился рыбьей костью.
— Бля, у тебя лицо, когда ты так… как у маньяка! Правильно, тебе тёлки не дают! И я б не дал, а вот ей с протезом — реально бы вдул!
— Дурак, ты, Витька! Ой, дурак! Двадцать три года — и такой, блядь, дурень?! — смеясь одними уголками рта, сказал Егор. — В твоём возрасте — я уже ротой командовал, два ранения получил, у меня жена и сын были… — снова вспомнил Егор, — …а у тебя — одно на уме?!
— Ты потому несчастный такой, что всё у тебя в прошедшем времени! — сказал в ответ Песок. — А у меня, — в будущем! Как раз к мои тридцати шести! И то не всё, всего не надо: командовать — не моё, ранения — спасибо, ни к чему… В двадцать три у меня план: вдоволь натрахаться!
— Давай — давай, герой — осво… осеменитель!
— Это, может, патология какая — то, Егор? — осторожно спросил Песков. — Протез меня теперь не сильно смущает! Даже наоборот…
— Если ты насчёт девушки на протезе, то тебе так кажется, — развеял Егор сомнения. — Это твоя дурная фантазия, извращенец! Вот, посмотришь: она ровно до момента, когда ты увидишь её без протеза, без «Феррари», как говоришь; пока не окажешься с ней в постели — она ведь не будет в постели с протезом? Всему виной телевизор и всякая толерантная хуйня по разным поводам! Для начала: вспомни своё лицо, когда я протез прилаживал!.. Но — твой интерес, как и испуг — это совершенно нормальная реакция на такого человека, ведь это искажение тела, не норма. Я это понимаю так, и другие, думаю — тоже. Поэтому добиваться особой толерантности у окружающих не вижу смысла. Я чаще скрываю протезы… хотя, иной раз, с удовольствием, могу одеть шорты или проехаться в общественном транспорте. В основном я и так езжу на нём, это единственная льгота, которой я пользуюсь ежедневно. Мне там уступают место, в основном, бабушки, но я не сажусь. Вообще, уступают многие: чаще — женщины, иногда — молодые люди. Если еду далеко, конечно, сажусь, пока не зайдёт какая — нибудь типичная профурсетка и не скажет: «Молодой человек, какого чёрта вы сели на место для инвалида!». И я всегда вежливо говорю, что, если скажу — ей станет стыдно, и, как правило, она смущённо уходит. Но если не сработало — задираю штанину, нажимаю на протезе кнопку, нажав которую нога совершает вращение на триста шестьдесят градусов, и барышня исчезает.