Немного придя в себя, Глеб перекатился на другую половину кровати и притянул Женю к себе. Девушка покорно прижалась к его мускулистой груди и закрыла глаза. Сколько времени они так пролежали, неизвестно, однако каждый не решался заговорить, боясь нарушить возникшую идиллию. Первым подал голос Глеб:
- Прости меня, - и крепче прижал жену к себе.
- За что?
- За все. Я осел.
Женя поднялась на локте, чтобы видеть его лицо, и, улыбаясь, закивала:
- Согласна.
- Что я осел?! - Глеб изобразил крайнюю степень возмущения, однако его глаза улыбались ей в ответ, но тут вдруг лицо его стало серьезным: - Женечка, милая моя, я очень хочу кричать на весь белый свет о том, что мы с тобой теперь вместе. Но это слишком опасно. Если кто-то об этом узнает, и ты и я попадем под удар.
Женя тяжело вздохнула и прижалась щекой к его груди.
- Может, ты и прав, - согласилась она.
- Главное, чтобы ты мне доверяла.
- Я доверяю.
- Вот и замечательно. - Глеб зарылся лицом в её волосы и прикрыл глаза, чтобы скрыть проскользнувшую в них боль.
Они вновь замолчали, наслаждаясь подаренным им моментом полной безграничной идиллии. Однако дурные мысли непрошеными гостями уже врывались в сознание, не давая полностью сосредоточиться друг на друге.
- Глеб, - позвала его Женя, безуспешно пытаясь скрыть охватившее её волнение, - кого ты подозреваешь?
- Всех, Жень, - мгновенно ответил он. - Поэтому очень тебя прошу, - он сжал её тоненькую ладошку в своей руке, - не доверяй никому. Ни Даниилу, ни Алексею, ни Виолетте. Каждый из них может тебе навредить.
- А Марго?
Оболонский вздохнул и покачал головой:
- У Маргариты свои приоритеты. Да, она не ангел, я бы даже сказал – дьявол в юбке, но… - он на мгновение задумался, - она не замарает свои изнеженные изящные ручки в чьей-то крови.
- Ты так в ней уверен, - проговорила Женя, вздыхая. - Хотя, если рассуждать о твоих сестрах, то именно Вита кажется наиболее безобидной.
- Понимаешь, Виолетта слишком подвластна чужому влиянию. Да, она очень хорошая девочка, но характер – её главный недостаток. А вот Маргарите никто не указ.
- И почему вы все такие разные…
- Потому что росли все сами по себе, - не раздумывая, ответил Глеб. - Наша мать… Как бы помягче выразиться… М-м-м… Ей никогда не было до нас дела. А отец, - он вздохнул, - всегда пропадал на работе.
«Но у тебя были родители, - подумала Женя, - хоть какие, но были. А у меня никого…»
- Все будет хорошо, все будет хорошо, никто тебя не обидит. Я буду защищать тебя, чего бы мне это ни стоило, - Глеб говорил эти слова от чистого сердца. Не задумываясь ни о чем. Через пару минут он услышал её ровное дыхание и понял, что она уснула. Поправив угол одеяла, положил голову на подушку и уставился в темный потолок, где причудливо отражались ночные тени.
На душе скребли кошки. Этот чертов план!.. Глеб вновь воспроизвел в памяти сегодняшний разговор, и снова ему стало не по себе…
… Он подъехал к назначенному месту ровно в час ночи. Выключил зажигание и вышел из машины. Неподалеку его уже ждал черный Мерседес. Оболонский направился прямиком к нему и сел в предусмотрительно открытую заднюю дверь.
- Доброй ночи, - поздоровался он, еле заметно улыбнувшись.
- Доброй, Глеб, - сидящий рядом мужчина в ответ кивнул и посмотрел на Глеба такими же пронзительными голубыми глазами, как у него самого. - Как продвигается наш план? Ты женился на Евгении?
Кивок. Тяжелый вздох. Молчание.
- Почему я не вижу былого энтузиазма у тебя на лице, Глеб? Что-то случилось? - нахмурился мужчина.
- Подло это, понимаешь?! - вдруг нервно воскликнул Оболонский. - Мы используем Женю! Подвергаем её опасности!
- Мы не дойдем до крайности, не переживай.
Глеб в ответ лишь скрипнул зубами и процедил:
- Я не прощу себе, если по моей вине с Женей что-то случится.
- Но когда мы затевали наш план, помнится, ты был другого мнения. Тебя совсем не волновала какая-то девчонка из Екатеринбурга. Ты хотел обезопасить себя в первую очередь.
- Это было давно.
- Это было три месяца назад.
- Я… - Глеб поднял на мужчину полные бессильной ярости глаза и не мог ничего выговорить.
Мужчина вдруг заулыбался и, подавив неуместный смешок, проговорил:
- Мальчик мой, она тебе дорога…
- Да причем здесь это?! - практически заорал Оболонский. - Ты понимаешь, что мы просто взяли и использовали её, как бездушную вещь! Мы разрушили всю её жизнь в хлам!! Понимаешь ты это?!