— Конечно, — ответил я, как будто всю жизнь только и делал, что сидел в обнимку с модулем.
Он протянул через стол серебристую сетку из переплетающихся проводов — терминал. Все-то у Брэди было готово, спланирован каждый шаг. Я взял сетку очень осторожно: казалось, малейшее движение — и она порвется, хотя на самом деле вы могли скомкать ее и таскать в кармане, сколько вам вздумается. Помедлив несколько секунд, чтобы сосредоточиться, я надел сетку на голову. Затем прижал провода ко лбу и стал ждать, когда волна электромагнитных образов ударит в мой мозг. Раньше мне было трудно пользоваться терминалом, потому что мозг воспринимал информационную загрузку как вторжение. Но когда я научился, то почувствовал наслаждение, точно паразит, присосавшийся к чужому телу. Я погрузился в это почти на целый год; ничего не делал, только всасывал факты.
На этот раз я получил ударную дозу информации о происхождении корпораций, их членах и о Федеральном Транспортном Управлении. Большая часть была повторением того, что я уже знал: кровная вражда началась далеко в прошлом, еще во времена Старой Земли. Федерация контролировала месторождения телхассиума, космический флот и все коммуникации. Это значило, что Федерация и транспортные сети сшибались лбами всякий раз, когда Федерация ограничивала власть какого-либо синдиката, чья политика ее не устраивала. Центавру это всегда дорого обходилось. Центавр ее люто ненавидел. Федерация была его Главным Врагом.
Но у Транспорта Центавра были и другие, внутренние, проблемы. Река поменяла русло: теперь это была война между корпорациями, плодящая предателей и разрывающая союзы. Вот, например, Триумвират: главный соперник Центавра всегда старается вставить палки в колеса. Здесь все средства хороши: проволочка с доставкой грузов — тянут до тех пор, пока не истекает срок контракта; взрыв в нужном месте; торговый представитель, который никогда не прибывает для подписания договора и никогда не прибудет. Брошенные корабли с пробоинами в корпусе, распухшие тела, плавающие в космосе; жалкие остатки съеденного биотоксинами экипажа корабля и груза органов-трансплантантов. Все в порядке вещей.
Или леди Элнер. Ее работа на ФТУ. Работа, которая не очень-то нравилась Центавру и остальным синдикатам тоже. Они активно поддерживали ее конкурента — еще одного претендента на занятие вакансии в Совете Безопасности. И не только Центавр заинтересован в этом — другие сети тоже постараются сделать что-нибудь, чтобы пропихнуть его на эту должность. В средствах не постесняются… Одним убийством больше, одним меньше…
Передача данных длилась меньше минуты: около сотни разрозненных фактов — попытка Центавра собственными силами решить головоломку с покушением. Мне придется потратить не меньше дня, чтобы собрать их воедино и разобраться в деталях… но у меня успело возникнуть ощущение, что какие-то детали отсутствуют. Я не стал спрашивать Брэди. До поры до времени.
Я снял сетку и положил на стол.
— Оставь себе, — сказал Брэди, — просматривай столько, сколько потребуется, чтобы запомнить.
— Уже запомнил, — сказал я. Как правило, люди не в состоянии хорошо запомнить такое количество информации и вынуждены возвращаться к ней снова и снова, прежде чем она осядет у них в головах.
— Ты действительно помнишь все? — с сомнением и любопытством спросил он. — Это так легко для тебя?
Настала моя очередь улыбнуться — в кои-то веки. Он молча взял терминал.
— У себя в каюте ты найдешь более приличную одежду. Переоденься сразу. И приведи в порядок волосы… — Он протянул мне какой-то тюбик. — Придай им форму. Никто не носит волосы, как ты.
Я посмотрел на свое отражение в зеркале, снова на Брэди. Я не мог сказать, росли ли волосы у Брэди.
— Это моя работа — предвидеть, что может произойти, — сказал он, глядя на мое недовольное лицо. — Потрудись сдерживать свою чувствительную натуру и не спорь каждый раз. Вообще старайся держать рот закрытым.
Я взял тюбик и встал.
— Еще не все, — сказал он.
Мне стало как-то не по себе. Он поднял тонкую полоску прозрачного пластика, покрытую примерно дюжиной разноцветных точек.
— Мы не закончили. Об этих… О наркотиках.
Я сел, внезапно почувствовав головокружение. У меня сжались кулаки. Эти чертовски дорогие кусочки пластыря могут вернуть мой Дар… вернуть мне вторую половину себя. Дадут возможность прикасаться к чужому мозгу, греться у его огня и не расплачиваться за это мучительным эхо-сигналом — отголоском чьей-либо смертельной боли, ослепляющей меня каждый раз, когда я пытаюсь установить контакт. Из-за него я словно погружен в холод и темноту… и скован болью. Свободы не существует.
Я наполовину гидран. И я убил человека. Если бы я был гидраном, без примеси иной крови, то убийство, в свою очередь, убило бы меня. Механизм психической обратной связи у гидранов был встроен в мозг вместе с псионическими способностями, что делало их связь неизбежной. Если ты в состоянии убить мыслью, должно быть что-то, что может остановить тебя. Люди не обладали Даром, но некому было и остановить их. Вот почему гидраны не имели против людей ни одного шанса. Я был гидраном только наполовину, сила моего Дара была наполовину меньше, а значит, и сила обратной связи тоже. Эхо-сигнал не убил меня, но здорово искалечил. Только время могло меня вылечить: свежая перевязка незапятнанной памятью, безопасные впечатления, пересаженные в мозг, как слои здоровой кожи. Но и этого было недостаточно.
С правильно подобранными препаратами, воздействующими на нужные участки мозга, я мог использовать телепатию и не слышать тревожных звонков. Но, как я и говорил Брэди, рано или поздно я начну платить за это, ущерб мозгу будет только возрастать. Меня будет скручивать все сильнее, до тех пор пока, вероятно, не загонит в могилу. Но существовал ли выбор? Мне нужны были деньги.
И еще мне был необходим тот огонь, огонь чужого мозга. Я почувствовал, как румянец пополз по моему лицу, рот наполнился слюной и вспотели ладони.
— У тебя реакции наркомана, — сказал Брэди. — Неужели это так много для тебя значит?
— Ты, твердолобый, — прошептал я, — тебе этого не представить. — Я потянулся за пластырем.
Он отдернул руку.
— А как же побочные эффекты? Как ты там говорил: «как будто на переломанных ногах»?
— Не имеет значения. Я позабочусь об этом потом… Я сделаю все, что вы хотите. Только дайте мне наркотики. — Я вытянул руку.
— Когда прибудем на Землю, — сказал Брэди, начиная хмуриться.
— Сейчас. Мне нужно время, чтобы привыкнуть, вернуть контроль… Ну же, давайте. — У меня снова сжались кулаки.
Он раздумывал, наблюдая за мной. Сомнения, расчеты, ирония — все это отражалось на его лице… а может, и нет, — я не мог читать его. Наконец он положил пластиковую полоску на стол — туда, где я мог ее достать. Я схватил полоску, пожирая ее глазами.
— Не держи их на виду, особенно когда будешь пользоваться. Они действуют в течение одного земного дня. У меня есть еще, если тебе понадобится.
Я согласно махнул рукой, почти не слыша его слов.
— Если тебе нужны объекты для тренировки, используй Джордан и моих помощников. Не говори им… — Он помедлил: — Если ты попытаешься читать меня, я узнаю это. И убью.
Я взглянул на него. Потом молча встал и вышел из лаборатории. Я еще не успел пройти и половины коридора, а за ухом уже сидел пластырь.
Глава 3
Возвращение на Землю… это было возвращение домой. И неважно, что Земля перестала быть центром Федерации много веков назад, что теперь она превратилась в «болото» — застывший отголосок мира, живой музей; и что традиция была единственной причиной, почему Конгресс Федерации до сих пор собирался на Земле. И не играло никакой роли, что Ардатея, где я провел всю свою жизнь, стала теперь Основой и Сердцем, ведь все мало-мальски значительное сначала происходило здесь… Или что я был слишком гидраном, чтобы почувствовать себя человеком, и слишком человеком, чтобы быть настоящим гидраном. Мое чувство пряталось глубже, под всеми шрамами, воспоминаниями и самим временем, заставая меня врасплох, поражая в самое сердце.