От открывшегося зрелища я оторопел.
То, что лежало на асфальте, больше всего походило на кучу искореженного, ржавого металлолома. Вот только эта куча беспрерывно ходила ходуном. Гнутые листы серого металла на глазах расправлялись и снова мялись уже в других местах. Метаморфозы металла сопровождались скрипучим хрустом и скрежетом. Рыжие разводы на сером, принятые поначалу за ржавчину, оказались жидкой субстанцией, обильно стекающей с листов и падающей на асфальт.
Еще из груды ожившего металлолома в разные стороны торчало несколько изломанных, скрученных в петли и узлы, черных чугунных прутьев. Они тоже беспрерывно хаотично дергались, в отчаянных попытках дотянуться до асфальта. Когда у какого-то из прутьев это получалось, он отталкивался от дороги, и куча металлолома перемечалась на пару сантиметров вперед.
— Смелее, Рихтовщик, этот скреббер уже практически труп, — раздался в голове нетерпеливый голос Шпоры. — Быстрее. Нам нужно успеть его выпотрошить раньше охотников.
— Выпотрошить? — шепнул под нос.
— Не заморачивайся! Просто делай, что буду говорить! Потом спасибо мне скажешь.
— Ладно, — я решительно зашагал к живой куче металлолома. — Чего делать-то?
Неуклюже дергающийся черный прут при моем приближении вдруг с проворством змеи метнулся на перехват.
Меня спасло чистое везение. Прут сам налетел на неуклюже выставленную вперед Шпору.
Стальной диск с сочным хрустом рассек черный прут, из полой середины которого на асфальт брызнула струя оранжевой дряни.
— Втыкай меня в щель между пластинами у основания отрубленной лапы, — распорядилась Шпора.
Сделал, как было велено. Но это оказалось не просто.
Плоть скреббера в щели между пластинами была цепкой и вязкой, как мокрая глина. Чтобы пробить ее и погрузить вращающийся диск на нужную глубину, пришлось навалиться всем весом на рукоять Шпоры. И давить, не обращая внимания на мелькающие перед глазами черные острия других лап-прутьев, которыми умирающее чудовище пыталось до меня дотянуться.
Вдруг куча металлолома сильно дернулась и затихла. Черные прутья-лапы дружно хлопнулись на асфальт и мелка задрожали в агонии.
— Готово! — раздался довольный голос Шпоры. — Вытягивай меня.
Перед глазами загорелись строчки длинного победного уведомления. Но ситуация сейчас не располагала к спокойному вдумчивому чтению. Пришлось сморгнуть, чтобы не отвлекали.
Стряхнул вымазанную в оранжевой жиже Шпору, и убрал в ячейку Инвентаря. Опустился на колени и, преодолев брезгливость, сунул руку в глубокий разрез.
Оранжевая кровь скреббера, к счастью, практически не пахла. Плоть его внутри была теплой и маслянистой. Твердый комок на дне глубокой раны нащупать удалось без труда.
Вытащил. И обнаружил в кулаке плотный моток оранжевых нитей.
— Режь их! — приказала Шпора. — Тебе нужно добраться до сердцевины.
— Мля! Чем резать-то?
— Да блин! Вот придурок, даже ножа нет! Ногтями рви!
— Нитки толстые!
— Не беси меня!
Я стал перетирать нитки ногтями.
Меж тем по окружающей толпе прошло оживление, увлеченные созерцанием живого невиданного монстра люди, выходили из ступора. Кольцо вокруг застывшего скреббера сжалось. Осмелевшие работяги приблизились и стали ощупывать погнутые пластины чудовища.
— Это че ты оттуда вытащил? — раздался над плечом первый неизбежный вопрос.
— Ну-ка покаж, — поддержал второй любопытный.
Отказ неминуемо провоцировал драку. Против толпы шансов у меня не было. Пришлось уступить. Но по-умному.
— Да тут нитками все замотано, — пожаловался я, из рук демонстрирую сотням жадных глаз рыжий моток. — Разрезать надо. Нож у кого-нибудь есть?
— Вот, у меня, держи, — мигом откликнулся какой-то неприметный работяга из толпы и вложил мне в руку разложенный перочинный нож, наточенный до скальпельной остроты.
С ножом я управился за считанный секунды. В сердцевине вскрытого мотка оказалось три белых перламутровых шарика.
— Ух ты! А что это? — озвучил общее восхищение находкой кто-то из толпы.
— Это белые жемчужины! Редчайший артефакт Стикса! — опережая меня ответил владелец ножа.
— А ты кто такой? — спросил его сосед справа. — Откуда знаешь?
— Я местный, — улыбнулся неприметный мужик, и ударом локтя превратил лицо любопытного соседа в кровавое месиво.
Тут же толпу охватило кровавое безумие. Все стали драться со всеми.
Словно сорвавшиеся с цепи дикие звери, люди вцепились друг в дружку. Рвали волосы, давили глаза, мутузили куда ни попадя руками и ногами, до мяса сдирали ногтями кожу, зубами впивались друг дружке в горло…