По спине девушки, компактно свернувшейся в прогибе матраца и надтреснутой доски днища, пробежался сквозняк, шаловливо заползая под рубашку и обдувая свеженькие синяки и несколько слабых ссадин. Алеандр широко улыбнулась во сне коварному диверсанту и постаралась поглубже закопаться в такой тёплый и мягкий источник сомнительных ароматов, ища спасение от сырости и холода внешнего мира. Когда в ответ источник глухо застонал и попытался вырваться из захвата, травница неожиданно даже для самой себя проснулась и рванула в другую сторону. Лохматое колючее нечто, принятое спросонья за вурдалака (по запаху‑то оно им и являлось), оказалось головой младшего Мастера — Боя, спящего настолько глубоко, что только лёгкий жар и немного учащённое дыхание выдавали в вялом теле наличие жизни. Чародей, отмытый от агрессивных субстанций и трупного яда, в новых повязках, позорно деланных на сухую и держащихся на воззваниях к Триликому, безвольно разметался на краю постели, поджимая к боку раненую руку. Массивное тело, успевшее изрядно похудеть и покрыться множественными синяками от бледных зеленовато-жёлтых до почти чернильных, опасно балансировало на самом краю постели, удачно совпадающим с наиболее крепкой доской. Одна нога уже лежала на полу, благо до него было не так уж и далеко, вторая, зацепившись ступнёй за обрешётку подголовника, ещё удерживала позиции. Бёдра, да и добрая половина туловища оставались подвешенными в воздухе, что, судя по блаженному выражению слегка осунувшегося лица, нисколько молодого человека не беспокоило. Чуть более проснувшаяся, а для Валент пробуждение всегда представляло собой скорее длительное поэтапное восхождение, девушка даже слегка умилилась его сонной физиономии, как умиляться могут только травники и лекари, словно не замечая отёков, синяков и щетины.
— Ой-ёй-ёюшки! — всплеснула руками Эл, окончательно просыпаясь и вспоминая, что именно её разбудило.
За спиной не оказалось прохладного, но вполне себе удобного в плане совместной ночёвки тела подруги. Яританна с момента своего высвобождения из объятий рассыпавшейся оболочки так в себя и не пришла, пребывая в странном состоянии анабиоза, граничащего с трансом. Зрачки не реагировали на свет. Тело, словно лишённое костей, обмякло и не отвечало даже на боль, когда травница убирала с почти не пострадавшей груди подруги прилипшие лоскуты оплавившейся ткани или пыталась содрать совершенно нелепую перевязку, что буквально приросла к коже, не давая возможности осмотреть рану и определить, как же она появилась. Сама духовник тоже не спешила с объяснениями, на что ассистировавший по мере сил и возможностей Важич не переставал сетовать вполголоса, называя её мошенницей и притворщицей. Действительно, со стороны складывалось ощущение, что ауру чародейки разорвали, а резерв грубейшим образом выкачали, но ситуация обстояла в точности да наоборот, и безвольное бледное тело едва не искрило от избытка чар. Но чары эти были не хорошими, холодными и очень неуютными. И вот теперь Яританна исчезла.
— Ох, ты горюшко моё! — тихонько вздыхая и поминутно ахая от мелких прострелов в натруженных, затёкших мышцах, Алеандр попыталась выползти из кровати. — Да чтобы я ещё раз согласилась! Да что бы меня ещё раз уговорили сражаться с упырями и прыгать по вурдалаку! Ох, Триликий меня за пятку! Что я несу? Какие упыри? Какие вурдалаки? Как меня только угораздило во всё это вляпаться? А ведь просто себе шла, никого не трогала. Ну-у-у, ладно, может и тронула пару раз, так это же священный долг Целителя и Травника — оказывать посильную помощь. Ох, ну почему мне никто с этой помощью ручки‑то не пообрывал! Ай-яй! Куда, ты куда? Стой!
Задетое ногой тело чародея на мгновение лишилось своего равновесия и медленно поползло вниз. Девушка отчаянно схватилась за здоровую руку, пытаясь предотвратить падение, но по инерции едва не завалилась следом. С глухим стуком Важич рухнул навзничь, чудом не проломив собой половицы.