— А этого не достаточно?
— Нет, конечно! — искренне возмутилась Эл. — К примеру, что ты вообще делал в Станишках? Неужели на такое заселённое урочище могли оправить простую группку практикантов? Ой, не держи меня за дуру! Против такого количества тварей могли только Мастеров послать при том не четвёртой ступени! Какие же могли быть мотивы?
Араон пожал плечами:
— Понятия не имею, чем руководствовались они, но у меня мотивы были самыми мирными…
— Очень это меня утешает. Вот сейчас пущу скупую слезу умиления. Если ты весь такой хороший и правильный, то почему тогда твоя тётка так жаждала с тобою поквитаться. Какие у неё могут быть против тебя мотивы?
— Против меня? — притворно удивился молодой человек. — Никаких.
— Тогда, получается, ты был лишь предлогом. Путём. Но через тебя…. Ой, мамочки! Так это же на твоём отце сыграть пытались! Ого — го, куда это метили! Тан была права: здесь дело круто. Но, постой‑ка, куда проще было бы тебя просто по — тихому замочить ещё в том урочище. К чему все это светопреставление…. Только если хотели всё провернуть, не привлекая излишнего внимания. Аккуратно изъять, не оставляя следов и свидетелей…. Тебя хотели похитить…. Триликий нас храни! Какой ужас!
Мужчина улыбнулся одними губами и слегка кивнул, про себя тихо офигевая от интонации, с какой девушка рассуждала о его возможном пленении. «Будто я барышня кисейная, что в обморок грохнусь или слезами изойду от обиды!» — мысленно восхитился чародей.
— Да за тебя же хотели выкуп требовать! — неожиданно прозрела травница, едва сдержавшись от выражения эмоций. — И явно не маленький! Думаю, Иринма хотела по полной отыграться за ссылку и качественно воспользовалась ситуацией, привлекала своих дружков…. Ты же в курсе, что её несколько раз видели в клубе с Лысым? Ох, думаю, Главе пришлось бы имение закладывать, чтоб тебя выкупить. Хорошо, что Танка не знала, а то с неё сталось бы в долю войти. Теперь главное, чтоб не прознала уже моя тётка, она по алчности нашей Тан сто очков вперёд даст.
— Кстати, с ней‑то что надумала делать? — чародею крайне не нравилась делёжка собственной шкуры, хоть такая легенда более, чем устраивала, просто ситуация уж очень походила на расколупывание грязными пальцами и без того раненого самомнения. — Поразительно, она даже спать умудряется с таким видом, будто что‑то замышляет!
Молодой человек неловко поправил потрёпанный подол на бедре обездвиженной и, казалось, впавшей в глубокий сон девушки. Яританна Чаронит выглядела болезненной, но уже не настолько заразной. Пожалуй, её даже снова можно было назвать симпатичной, жаль только сквозь приоткрытые веки виднелись белки.
— Не переводи тему! — Эл очень хотелось для достоверности ещё и пальцем в него ткнуть, но чародей сидел слишком далеко. — Мы решаем, что скажем моим родителям!
— Ну, ты же и без меня всё сказала, — Араон почти виновато пожал плечами.
Улыбка у молодого человека получилась такой тёплой, что могла растопить вековые льды. Не портил её даже глубокий едва затянувшийся шрам на губе, слегка заходящий на подбородок и делающий его куда мужественнее. Что не могло не подействовать. Эл раздражённо фыркнула и, шумно завозившись, примостилась возле подруги, собираясь действительно слегка вздремнуть. Араон Важич, чуть морщась из‑за повреждённого фона, свернул чужой полог и сам лёг рядом, не забывая, впрочем, следить за плутоватым возницей. Оставалось только радоваться тому, как спорно срослись концы их истории в прочтении травницы. Араон не радовался: он ненавидел врать. Хотя всё сказанное и было правдой.
Зефир сегодня был до омерзительного старым. Возможно, рачительная экономка просто не пожелала его выбрасывать и теперь совершенно некстати подала к столу. Может, яблочное лакомство следовало предварительно обработать, фигурно нарезать, а не брать целым бруском. А может, всё дело в том, что поблизости не было Ризовой и некому было правильно заварить кофе? С его же подачи кусочек зефира громко плюхнулся в горячий кофе, вызвав настоящий всплеск и мини — цунами в чашке. Белый брусок с ароматом ванили тут же ушёл на дно, всплыли лишь мелкие крошки от засохшего бочка, неприятно напомнив сварившееся молоко. Артэмий Важич невольно поморщился от не самых приятных детских воспоминаний, навсегда отвративших его от сего продукта. Выудив из‑под отчёта почерневшую серебряную ложку, припасённую в нише под столешницей тайком от Альжби, считавшей дурным тоном держать столовые приборы в кабинете, Глава Замка Мастеров украдкой смахнул неприятные хлопья в ближайший вазон с геранью. Признаться, он и сам недоумевал, что герань жены делает в его домашнем кабинете, но терпел по старой памяти.