Рустам до такой степени надрался с Рахимом Дашевым, хоть святых выноси. Закусывали только фруктами. Примерно через час, как ни одергивал своего нового знакомого Док, тот сумел-таки надраться вместе с Дашевым, хотя Рустаму это было категорически запрещено. Может быть, он на самом деле просто боялся предстоящей операции по проникновению в институт.
Но так или иначе, Док почти нес его на себе. Как проникнуть в институте этим мешком, стало главным вопросом.
— Как же ты недоглядел? Док развел руками.
— Что делать-то будем? — спросил, хмурясь, Боцман.
— Надо как-то втащить его туда, а уж потом я с ним разберусь, — пообещал Док.
Что Док мертвого поднимет, знали все в группе, а вот получится этот фокус с мертвецки пьяным?..
— Ладно. Приступаем. Пошел, Артист, — скомандовал командир.
Артист вышел из тени на свет и направился прямиком к проходной. За стеклянными дверями виднелась мраморная лестница, а перед ней турникет. Денег на исследования нет, но мрамором облицевали, показушники, чертыхнулся про себя Артист. Турникет сторожила еще не старая женщина. Русская. Дверная ручка изнутри была обмотана цепью. Артист сразу подумал, что все вахтеры бывшего СССР одинаковы. Им скучно. Это основное занятие — скучать на дежурстве.
Артист требовательно постучал. Женщина встрепенулась и подошла к двери.
— Я вас умоляю, разрешите позвонить, жена рожает, вызовите «скорую», два квартала — и ни одного автомата — взмолился Артист.
Этот простой, но безотказный предлог может тронуть сердце самого сурового вахтера. Если бы на вахте оказался мужчина. Артист попросил бы стаканчик. Тоже просто и тоже безотказно. Вообще чем тривиальнее просьба, тем легче ей верят.
Однако женщина не торопилась открывать.
— Точно рожает?
— Точно, точно... Здесь рядом... Откройте...
— Не положено. У нас тут режимные лаборатории. Говори адрес.
Артист с ужасом подумал, что вот так по мелочи, наверное, и сыпятся шпионы. Он начисто забыл название соседней улицы. Название мудреное, старинное и национальное, а потому трудно произносимое. Но — вспомнил.
— На Азизбекова мы живем, на Азизбекова, дом пять... Пятый дом. Я встречу.
— А говоришь, рядом... — тем не менее прониклась сочувствием вахтерша. — Тут не два, а все двадцать два квартала.
И она заторопилась к телефону, который висел в другом конце вестибюля.
На этом и строился их расчет. Вахтер не должен их видеть. Внутрь можно было попасть через лабораторию на втором этаже. До окон без решеток легче всего добраться с козырька над входом. И этот пятачок был хорошо освещен. Если бы с ними не было полубесчувственного тела, взобраться туда в считанные секунды было плевым делом. Теперь же нужна пауза побольше.
И Актер ее обеспечил. Когда бежал обратно, вспомнил случай, когда разыскивал завод «Сатурн». Спросил у прохожей. А она и говорит, что секретный завод «Сатурн», — это совсем рядом — два квартала. Вмешались прохожие и сказали, что проходная совсем с другой стороны, а здесь сплошной забор. Хотя в нем, конечно, есть дыра. Вот так — безо всяких хитростей.
Боцман стал основанием пирамиды. Он сцепил руки в замок и отправил вверх сначала Сергея, затем Муху с чемоданчиком. С Рустамом пришлось повозиться, но он был обвязан под мышками прочной веревкой, двоим наверчу пришлось просто втянуть его к себе Последним шел Док.
Артист занял пост наблюдения на другом конце улицы.
Тем временем Муха, как заправский форточник, проник внутрь лаборатории, достал каску с фонариком, надел, быстро обследовав помещение, нашел блок оконной сигнализации. Это была устаревшая конструкция восьмидесятых годов и, вполне возможно, неработающая, но говорят, береженого Бог бережет. Муха отключил ее легко.
Следом за Мухой внутри оказалась вся группа. Теперь можно было никого не опасаться.
Они вышли в коридор, поднялись на третий этаж и, согласно указаниям Голубкова, нашли нужную им дверь.
— Ну, Док, действуй, — приказал Пастух, когда они нашли нужный им компьютер.
Док размахнулся, и в тишине лаборатории, словно пистолетныи выстрел, прозвучала пощечина.
Голова несчастного дернулась, и всем присутствующим показалось, что сейчас произойдет самое нелепое. Она оторвется и покатится по полу. Ищи потом. Но голова не оторвалась, а, наоборот, вытаращила на присутствующих безумные глаза и запела снова куплет народной азербайджанской песни.
Док размахнулся вторично. Рустам вяло приподнял одну руку, пытаясь защититься. И новый «выстрел» нарушил тишину лаборатории. Голова дернулась в другую сторону, а глаза ее наполнились ужасом.
— Ты его укокошишь, — подал голос Сергей.
— А вы думали, я на него химию буду тратить. Бабка моя, царство небесное, деда таким образом лечила, когда тому па собрание колхозное идти надо было. Ходил и выступал. Односельчане его уважали.
Рустам пришел в себя.
Остальное было делом техники. Как и предупреждал Голубков, никаких особых средств защиты, тем более новых, не было. С помощью чемоданчика они обошли пароли, а коды со времен Рустама изменены не были.
Казалось, что все обойдется нормально, но тут в коридоре раздались шаги. Дежурная стучала во все двери.
— Эй, выходи, кто тут пьяный? Выходи, кому говорю... Где ты есть?
Док схватил Рустама за воротник:
— Пой, гад, придушу. Пой. Свою. Азербайджанскую.
Рустам несмело запел.
— Громче, — тряхнул его Док. И бедняга запел в голос.
— Обругай ее по-своему!
Рустам качал ругаться.
— Ладно, ладно лаяться-то. — смягчилась дежурная, — спи уж. Утром разбужу. Нажрутся, черти...
Все облегченно вздохнули.
— Как это ты допер?
— Надо знать особенности национальной политики в регионе, где работаешь. Сейчас ни одна русская баба на их мужика не попрет — себе дороже.
Когда вахтерша ушла, Муха быстро скачал с лазерного диска лезу на компьютеры. Теперь дело было сделано. Можно уходить.
На улице оказались без проблем, погрузились в «москвичек» Рустама и доехали уже почти до гостиницы, когда дорогу им преградила компания поддатых парней.
Боцман снизил скорость, посигналил, но парни и не думали освобождать дорогу. Более того, они наверняка специально останавливали «Москвич».
Сергей протяжно вздохнул:
— Ладно, Муха, выйди, разберись. Только без шума.
Не спрашивая разрешения, с Мухой вышел навстречу парням и Артист.
— Привет, ребята, как нам до гостиницы проехать? — сияя улыбкой, обратился к парням Артист. — Заблудились мы тут в вашем прекрасном городе.
Это был тонкий, психологически рассчитанный ход. Враги моментально становились друзьями.
Парни на минутку опешили, а потом один из них стал быстро объяснять дорогу.
Всю идиллию разрушил Муха.
Он несколько грубее, чем нужно, оттолкнул навалившегося на него парня, скривив при этом брезгливо лицо.
Парень не удержался на ногах и свалился.
— Ты что, ала да, зачем моего друга обижаешь? — тут же вступился за упавшего здоровенный усач.
Муха уже пытался исправить ошибку, помогая парню встать, но было поздно.
— Русский, да? — спросил усач задиристо. — Чурки тебе не нравятся, да?
Это было своеобразным сигналом.
Парии плотно окружили Муху и Артиста и, подначивая самих себя издевательскими репликами, стали надвигаться с вполне ясными намерениями.
— Кончай, ребята. Извините, я не хотел. — все еще пытался спасти положение Муха. А это уже был психологический просчет. С особым удовольствием бьют тех, кто признает свою вину.
Краем глаза Артист заметил, как у одного из парней мелькнула в руках финка. Он не стал ждать, пока пьяные нападут первыми. Он неожиданно присел, перекатился через спину и вырос уже перед вооруженным ножом парнем. Сделал одновременно два удара — ногой и кулаком. Ногой по руке, которая сжимала нож, кулаком в подбородок. Нож звякнул об асфальт, парень отлетел в кусты.
Парней было семеро. Но двое уже лежали на земле, потому что Муха вел боевые действия одновременно с Артистом. Он «вырубил» усача ударом в переносицу.