Это была маленькая простодушная хитрость, но Пыпин поверил и, испугавшись, снял с птицы шоры, отпустил ее на свободу. Потом он закрепил петлю на макушке скалы и с улюлюканьем и разбойничьим свистом съехал по веревке вниз.
Пока он спускался, тщеславцы что-то обсуждали, собравшись в тесный кружок и временами бросая на меня сконфуженные взгляды.
А когда операция по спасению Пыпина подошла к счастливому концу, тщеславцы приблизились к нам, и самый почтенный на вид тщеславец вернул мне магнитофон и, виновато потупив глаза, произнес:
— Возьмите своего слушателя назад. Мы больше не хотим обманывать ни его, ни себя. Нам очень стыдно перед вами, слушатели. Как оказалось, мы ничего не умеем делать. Научившись говорить, наши далекие предки решили, что язык создан только для того, чтобы хвастать своими несуществующими достижениями. И вот к чему это привело: один из вас попал в беду, но наше славное древнее племя и, как мы думали, могучее, не смогло оказать даже самой маленькой помощи. В общем, вы преподнесли нам поучительный урок. Спасибо вам, добрые слушатели, и особенно вам. — И тщеславец протянул Пыпину ладонь для рукопожатия.
— Это вы мне? — удивился Пыпин.
— Вам! Ну конечно, вам! — воскликнул тщеславец и заговорщицки подмигнул. Мы же понимаем, вы специально взобрались на скалу, и такой ценой вы доказали нам, что, в сущности, мы ни на что, кроме хвастовства, не способны.
— Вот уж о чем, о чем, а об этом я думал меньше всего.
— Так мы вам и поверили, — протянул тщеславец. — Вы еще кричали: «Я вам докажу, я вам докажу!»
— Это же по другому поводу, — возразил Пыпин.
— По этому, по этому самому! — упрямо сказал тщеславец. — Вот и медаль у вас. «Скромнейшему из скромных». Мы читать не умеем, но догадываемся. В общем, вашу руку, дружище!
— Ну, если хочешь, — сдался Пыпин и неумело, потому что делал это впервые в жизни, пожал ладонь тщеславца.
— Спасибо вам, сердечное спасибо! — сказал тщеславец, продолжая горячо трясти руку Пыпина.
— Да ладно, чего там, — пробормотал Пыпин. — Подумаешь, делов-то.
— Какой он щедрый! Какой удивительно щедрый! — восторженно зашептали тщеславцы.
— Дети, учитесь доброте у этого дяди, — говорили женщины детям и показывали на Пыпина.
После этой церемонии тщеславцы пригласили нас погостить у них день-второй. Но Пыпин тревожно посмотрел на лесную чащу, окружавшую стоянку с трех сторон, поежился и сказал:
— Что-то домой захотелось. Страсть!
Я тоже считал, что пора возвращаться. Все дела на планете Скромной были удачно завершены. Тщеславцы стали скромными, а скромняги в меру скромны и в меру честолюбивы.
Мы попрощались с тщеславцами и зашагали по тропинке, протоптанной во время набегов к окраине города. Нас сопровождали недавние похитители Пыпина. На этот раз они шли в город с исключительно мирной целью. Им предстояло вступить в переговоры с правительством скромняг. Дипломатов одели в лучшие шкуры, и им приходилось проявлять нечеловеческие усилия, чтобы не важничать по старой привычке друг перед другом.
Наш отряд не прошел и сотни шагов, как я заметил, что Пыпин тайно показывает мне глазами, отзывая в сторону для секретного разговора. Я остановился, но, помня о недавней его ловушке, держал, как говорится, ушки на макушке. Пыпин приблизился ко мне почти вплотную и заговорщицки шепнул:
— А это, в общем-то, приятная штука.
— Какую штуку вы имеете в виду? — И я на всякий случай еще больше насторожился.
— Какую, какую, — проворчал Пыпин. — Ну эту… благодарность.
Я возликовал и, тотчас воспользовавшись удобным моментом, назидательно сказал:
— А это зависит от вас, Пыпин. Чем чаще вы будете делать людям добро, тем больше получите благодарностей.
— Ты меня не агитируй, не агитируй! Ишь обрадовался! Знал бы, ни за что не сказал, — рассердился хулиган не на шутку. — Думаешь, Пыпин уже готов? Спекся? А Пыпин будь-будь. — И он зашагал вдогонку за дипломатами.
Войдя в город, мы тепло распрощались со своими спутниками. Тщеславцы направились в президентский дворец, а я и Пыпин свернули на улицу, ведущую к нашему бумажному мосту, соединившему две братские планеты.
Страна скромняг неузнаваемо изменилась со дня исторического соревнования по пятиборью. Вокруг нас деловито сновали теперь уже видимые глазу скромняги и с легкой грустью, которая сопутствует расставанию с близкими людьми, спрашивали:
— Домой? К себе на Землю?
— Да уж пора, — чуточку виновато отвечал я за себя и за черствого Пыпина.
— Будет время, захаживайте к нам на планету, — говорили скромняги и добавляли с прямой дружеской улыбкой: — Захаживайте, и, может, проведем еще одно состязание. Теперь-то мы знаем, что такое настоящая скромность.
— А зачем ждать меня? У вас есть новые соперники, — отвечал я лукаво.
— Это кто же? — удивлялись скромняги.
— Тщеславцы, — пояснял я.
— Тщеславцы? Неужели они поскромнели? Ну, вы нам сказали приятную новость, — радовались скромняги. — И все равно мы не забудем вас, — говорили они Пыпину.
Скромняги относились к нему, точно к национальному герою, и ему это казалось смешным.
— Ну и дают, — шептал он, тыча в мой бок кулаком.
ГЛАВА XII, в которой произошло событие, потрясшее всю Вселенную
Так, мило переговариваясь с прохожими, мы незаметно подошли к нашему мосту. Можно представить мое удивление и легкую вспышку гнева, когда вдруг из-за столба бумаги навстречу нам вышли Толик и Маша.
— Ага, они тебя не послушались. Значит, я, хоть и немножко, да на них повлиял. Ха-ха! — обрадовался Пыпин.
— Толик всегда был склонен к авантюрам, но от вас, Маша, я этого не ожидал, — сказал я, стараясь не замечать, как празднует победу матерый хулиган.
— Я тоже от себя этого бы не ожидала, — призналась Маша. — Но в тот самый момент, когда мы были готовы ступить на кипу вашей бумаги, на нее прямо с Земли взлетела эта собака. И кипа как зашаталась, чуть не разлетелась вся по галактикам и вселенным! Но мы ее удержали.
Я повернул голову и увидел спаниеля бело-шоколадного цвета. Он сидел на задних лапах и возбужденно дышал, словно после долгого бегства.
— Это спаниель Аркадий, который себя считает котом, — представил Толик Слонов собаку.
И пес заговорил на чистом человечьем языке, сильно картавя.
— Не слушайте детей, — сказал он с досадой. — Я самый настоящий кот. И как даже подозреваю — чистейший ангорский! А доказательством тому мои пушистые уши, — он мотнул головой, и его большие шоколадного цвета уши взлетели точно крылья, их размах достигал целого метра. — Ну, а на вашу кипу я залез под давлением суровой негостеприимной действительности. А все произошло оттого, что меня взяли на дачу, хотя я категорически возражал: мне ближе уют хозяйского кабинета. На полках книги, книги! Тысячи книг! И едва мы приехали на дачный участок, как тут же начались мерзости взаправдашней жизни. Стоило нам выйти из машины, как на меня напало лохматое чудовище с длинными усами. То есть оно еще только готовилось к атаке и страшно лаяло: мяу-мяу! Да изогнулась дугой! Судя по Брему, это была самая настоящая свирепая собака. Ну и вы сами понимаете, я не удержался и… — сказал пес, смущенно опустив глаза.
Дело было ясным: вконец запутавшийся спаниель принял обычную кошку за ужасного пса, бумажный столб за высокое дерево и взлетел наверх, отчаянно взмахивая ушами.
— Да, только так можно было спасти мой роскошный, изысканный хвост от жутких когтей собаки, — сказал пес, вильнув куцым хвостом. — Но куда я попал? — Он провел лапой перед глазами: — Это я надел воображаемые очки… О-о, тут асфальт? Лично я предпочитаю паркет. Ну и, разумеется, мягкую мебель. А это что?.. Э-э, да меня, кажется, окружает какой-то мир?
Спаниель начал осматриваться по сторонам, придерживая лапой воображаемые очки.