— И все-таки, Андрей Петрович, может, котеночка-то возьмете? — стоя над могилой пса, трогательно спросил Рыков. — Черного? Есть у меня такой. Марсик.
— Я подумаю, — обнадеживающе вздохнул Крымов.
— А ты, Платон? Возьмешь белую кошечку? Лёльку? От сердца оторву — для тебя.
— У меня аллергия на кошек, Петруша. Забыл?
— Конечно, забыл, сколько лет-то прошло, — откликнулся старик-гигант. И тотчас взъярился: — Да врешь ведь все, верно? Платон? Зубы мне заговариваешь?!
…Крымов шел по ночной улице. Была глубокая ночь. Тяжелый осенний туман поднимался от мокрого асфальта. Тлели вдоль тротуара редкие фонари. Луна терялась в обрывках сизых облаков.
И вдруг он остановился, увидев впереди знакомый силуэт. Там, в конце квартала, стоял крупный пес — мощная грудь, острые уши. Все, как и в первый раз, только теперь это было прощание. Арчибальд добился своего — он реабилитировал доброе имя хозяина. И тут случилось куда более пронзительное явление, отчего сердце у Крымова замерло. От темного массива деревьев отделился силуэт женщины. Изящный, в платье девятнадцатого века.
Высокая прическа, грация в движениях…
Он уже видел этот силуэт, хорошо знал его! На той самой картине, которая висела в комнате особняка Оводовых, превращенного в музей. Женщина с крестом в руках, с мятущейся душой, которая никак не могла поделить свое сердце между двумя мужчинами. Отцом и сыном. Оба, потеряв ее, несомненно, осиротели. На всю оставшуюся жизнь.
Женщина и пес несколько секунд простояли, глядя на него, Андрея Крымова. Потом повернулись и пошли вперед, растворяясь в перспективе ночной улицы…
Когда утром он проснулся и первые лучи зажгли задернутую штору, обрывок сна все еще стоял у него перед глазами.
Крымов улыбнулся и прошептал:
— Прощайте, Машенька… Мария Аркадьевна Черкасова…
Ирина Грин
Длинноухий защитник
Сквозь сон Ася услышала, как тихонько хлопнула входная дверь — Ваня ушел на пробежку. Не открывая глаз, она улыбнулась и собиралась продолжить спать, но тут же почувствовала осторожный толчок. Дочка, маленький человечек, который живет внутри ее, тоже решила заняться утренней гимнастикой. И как ты будешь спать, когда большая часть семейства уже бодрствует?
— Встаю, встаю. — Ася положила руку на живот, и маленькая пятка (или кулачок — не разберешь) мягко ткнулась прямо в середину ладони. — И тебе привет, малышка. Пошли умываться?
Стоя под душем, Ася вдруг услышала, как кто-то громко стучит в дверь. Наверное, Иван забыл ключи и теперь стоит под дверью, прислушиваясь к шуму льющейся воды, словно голый инженер в романе Ильфа и Петрова.
— Иду, иду. — Ася вылезла из ванны, набросила халат и, разговаривая с дочкой, направилась в прихожую. — Папа наш забыл ключики. Как всегда. Он у нас очень хороший, вы с ним обязательно подружитесь…
Ася осеклась, потому что на пороге стоял совершенно незнакомый мужчина в синей куртке, с усталым серым лицом. Неопрятная щетина делала его похожим на уголовника. Ася резко стянула на груди халат, который за время беременности определенно стал ей мал. Сейчас голым инженером уже была она, а не Ваня, так некстати отправившийся улучшать свою физическую форму.
— Здравствуйте, — сказал мужчина, — я доктор.
Было в его голосе такое человеческое, располагающее, что страх ушел. А в следующее мгновение она разглядела красный крест на рукаве куртки, надпись «Скорая помощь» и совсем успокоилась.
— Я не вызывала. — Она покачала головой и совсем некстати добавила: — Мне еще рано.
— Вижу, — согласился мужчина. — Мы к соседу вашему приехали. У него сердечный приступ, требуется срочная госпитализация, а старик уперся — не поеду, пока пса своего соседям не поручу.
— Пса? — переспросила Ася. — Но я… Мне…
Ася прекрасно понимала, что отказаться взять на время пса она не сможет — такой характер, — и усталый доктор тоже это понимал.
— Поторопитесь, — сказал он безапелляционным тоном, — а то еще пара минут, и мы рискуем его не довезти.
Он развернулся и стал подниматься по лестнице, перемахивая сразу через две ступеньки, Ася поспешила следом.
Хозяина собаки, совершенно седого старика, она видела впервые. Дело в том, что сейчас они временно обитали в Ваниной квартире, однокомнатной, а в Асиной двушке, где она жила еще школьницей, решили к рождению дочки сделать ремонт. Она и там не со всеми жильцами была знакома, но с бабушками-старожилами всегда вежливо здоровалась и не отказывала по-соседски одолжить — безвозвратно, разумеется, — соли, сахара, спичек и прочих мелочей. Ванин сосед сидел в кресле, закрыв глаза. Неестественно бледная кожа, синюшность вокруг рта — Асе вдруг показалось, что она опоздала, и от внезапно нахлынувшего чувства вины перед совершенно незнакомым человеком к горлу подступили слезы. Но тут старик пошевелился, открыл глаза, и в них промелькнула искра узнавания.