Пес-демон, пес-убийца, посланник ада, вот кто был перед ним! И тот словно все понимал — в нем таилась не только стихия зверя, но определенно что-то разумное. И оттого еще более пугающее.
«Бросится или не бросится?» — лихорадочно решал Крымов. Как ему быть, если нападение случится? Такого не оттащишь. У него даже ножа с собой нет.
А пес вдруг гортанно захрипел, оскалив клыки, словно почувствовал, что человек готовится к драке не на жизнь, а на смерть, и на этот раз глаза его вспыхнули бурлящей живой кровью…
…В это мгновение Андрей Крымов и проснулся. Сердце его билось не то чтобы неровно — бешено! Черный пес с кровавыми глазами все еще стоял перед ним, тихо и грозно рычал.
— Вот зверюга, напугал, — выдохнул детектив. — То-то я смотрю: ни звуков, ни пароходов, ни трамваев. — Он отер со лба пот. — Только этот черный демон…
Но какой точный был сон! Фильм ужасов, да и только. Такие остаются в памяти надолго. Кто были эти мужчина и женщина за полупрозрачной портьерой, которых он застал в таком яростном, противоречивом и обнаженном проявлении чувств? Плод его разыгравшегося воображения или персонажи, с которыми у яви существовала тайная связь?
Было раннее утро. Чистое, осеннее. Андрей встал, принял душ, потом завтракал. Но на душе, если честно, остался нехороший осадок — так крепко вошел в него этот сон. Что было нужно этому псу с кровавыми глазами? Словно зверь не просто так приходил к нему во сне, провел его через весь старый город и вывел именно к тому особняку. С тревожным рдяным светом в дальнем окошке…
2
Ясным осенним днем, когда за тобой не гонятся ночные призраки, мир выглядит привлекательным и дружелюбным. Андрей Крымов оказался на Хлебной площади в хорошем настроении, с желанием потянуть за брошенную ему ниточку.
Каков будет клубок? Если вообще будет.
Вот и Круговая улица, старое здание городской управы, в котором теперь размещается Министерство водного транспорта, небольшой парк имени Пушкина с бюстом поэта, еще парочка зданий. Тут почти не было новостроя — город сохранил свою дворянско-купеческую стать. А вот и особняк с четырьмя толстыми колоннами, вплотную примыкающими к зданию, и портик с хитрой скульптурной композицией на античную тему.
И припарковаться есть где. Детектив вышел из старенького «Форда» и предусмотрительно огляделся: нет ли где-нибудь поблизости его ночного провожатого? Нет, пса не было. Зато Крымов отметил, что стоит именно на том самом месте, где и в своем тревожном сне. Взгляд его тотчас ушел вверх и в сторону — к дальнему окну на втором этаже, где ночью за кроваво-бордовой занавесью развернулась сцена любви и ненависти.
Он поднялся по парадному и остановился у тяжелых дубовых дверей, несомненно, сохранившихся еще с позапрошлого века.
«Ну конечно, как я мог забыть! Невежа ты, Андрей Петрович…» — только и подумал Крымов, взглянув на табличку слева.
«МУНИЦИПАЛЬНЫЙ ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ ГОРОДА ЦАРЕВА»
Так гласила надпись, под которой мелким шрифтом объявлялись годы постройки. А справа висела другая табличка:
«ОСОБНЯК ГРАФА ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА ОВОДОВА (1835–1905 гг.),
ПРЕДВОДИТЕЛЯ ДВОРЯНСТВА ЦАРЕВСКОЙ ГУБЕРНИИ»
Крымов открыл исполинские двери, за ними вторые. Двери в эпоху модерна! Прихожая с огромными зеркалами, портретами, высоченными потолками и помпезной люстрой, шкафами, буфетом с резными цветами и листьями по углам, витражными стеклами на створках. Канделябры. Удушливый и приятный запах старины! Старой краски и полироли.
— Чудненько, — пробормотал Крымов.
В небольшой комнатке с открытыми дверями послышалась возня. Кряхтя, вразвалку на пороге появился пожилой дядька в форме хаки с меткой «Охрана» и мрачно кивнул:
— Вы к кому?
— К ее величеству истории, — поклонился Крымов. — Здрасьте.
— Из пожарной инспекции, угадал?
— Отчасти, — уклончиво ответил детектив. — Мне бы к директору.
— Платон Платонович наверху у нас заседает. Поднимайтесь по этой лестнице, — кивнул охранник. — Ну точно из пожарной охраны, — в спину гостю бросил местный цербер. — Я вас за версту чую…
Андрей Крымов вышел на второй этаж и внимательно огляделся. Большая зала, четыре двери, пара зеркал, кругом старинные портреты. И первым, в который он уперся взглядом, был парадный портрет видного дворянина с усами и бакенбардами а-ля Николай Первый, в роскошном мундире с регалиями, аксельбантами, при сабле в дорогих ножнах, в начищенных до блеска сапогах.