Взошло солнце. Несколько минут О'Брайен отдыхал на выступе скалы. Подняв бинокль, он прошелся взглядом по загроможденному камнем пространству. Значительно выше на скале сидел бабуин-часовой. Стрелять в него было бесполезно: следовало подобраться поближе, так, чтобы солнце не било в глаза. О'Брайен опустил бинокль и стал карабкаться выше.
Достигнув вершины утеса, он долго смотрел оттуда на расстилавшееся внизу море песка. Где-то там затерялся Стюрдевант, в отчаянье попытавшийся установить контакт с внешним миром. Если пилоту это не удастся, все они, вероятно, навечно останутся здесь. О'Брайен подошел поближе к краю утеса и заглянул вниз. Скала обрывалась отвесно на сотни или даже тысячу футов. В ужасе он отпрянул назад, нащупал бинокль и стал высматривать обезьян-часовых. Но не обнаружил ни одного.
Продолжая идти вдоль хребта, О'Брайен все больше удалялся от вершины пика. Он шел очень осторожно и старался разглядеть все попадавшееся ему на глаза: пчел, которые привели бы его к меду; жирных ящериц; новые растения, которые можно было бы показать Гриммельману, так хорошо отличавшему ядовитые побеги от съедобных. Крутой утес, возвышавшийся слева, оборвался. Осмотрев его, охотник нашел удобный путь и начал спускаться.
Неожиданно он почувствовал запах бабуинов. О'Брайен остановился и осмотрелся, но ничего не заметил, словно обезьяны догадывались о его намерениях. Охотник продолжал спуск. Идти становилось все легче. Он снял ботинки, стянул дырявые носки и присел отдохнуть, привалившись спиной к нагретому камню.
Потом О'Брайен встал и снова двинулся вниз по склону. Впереди что-то зашевелилось. Раздался крик. Это бабуин-часовой предостерегал стаю. Каким-то образом бабуины на время потеряли своего врага из виду, и теперь он застал их врасплох. Вскинув ружье, О'Брайен поймал большого похожего на собаку бабуина в перекрестье оптического прицела, затаил дыхание и выстрелил.
Бабуин высоко подпрыгнул и бездыханным грохнулся на землю.
О'Брайен осторожно пошел вперед; путь снова стал опасен: слева зиял пятидесятифутовый обрыв. Вдруг впереди показалось все стадо обезьян, мчавшееся вверх, преодолевая головокружительную высоту. Никогда еще бабуинам не доводилось слышать такого грохота, никогда прежде ничто так не поражало их. Объятые ужасом, обезьяны умчались прочь.
Подойдя к высокой скале, О'Брайен обогнул ее и нашел убитого бабуина. Издали, благодаря своеобразному строению рук, шеи и плеч, эта обезьяна с собачьей головой казалась не такой крупной. Ее громадные челюсти были усеяны огромными зубами. Охотнику внезапно стало страшно, и он невольно попятился.
«Гриммельман прав, — подумал О'Брайен. — Бабуин очень опасен. Вот этот, к примеру, мог бы свободно убить и его самого. Просто разорвать на части и разнести в клочья».
Теперь ему стало понятно, почему два-три бабуина справляются с леопардом.:
Убитая обезьяна оказалась слишком тяжела, чтобы отнести ее в лагерь. Ножом О'Брайен начал разделывать еще теплую тушу. Строение обезьяны было настолько похожим на человеческое, что охотника обуяло сомнение, сможет ли он съесть это мясо? В конце концов он решил, что сможет. Ведь это как-никак мясо, а он находится на грани голодной смерти.
Сзади послышался шум. Догадавшись, в чем дело, О'Брайен похолодел, схватил ружье и быстро обернулся — в двадцати футах от него, оскалив страшные зубы и протягивая вперед косматую лапу, подкрадывался бабуин. Только сейчас он заметил, что обезьян было несколько. О'Брайен выстрелил первой обезьяне прямо в голову. Второй бабуин, дико заревев, бросился на человека, но получил сразу три пули и рухнул у самых его ног. Остальные обезьяны бросились бежать, перепрыгивая через нагромождения скал, словно резиновые мячи.
О'Брайен выпрямился. Ноги подкашивались, и он не был уверен, что сможет подняться на утес. Все это очень походило на войну. На Окинаве пьяные японцы, размахивая шпагами, выбегали из пещеры и погибали точь-в-точь, как бабуины. Охота — это тоже война. Три мертвых бабуина — таков итог первого дня.
О'Брайен отошел в тень высокой плоской скалы. Он не нашел здесь никакого топлива. Придется вырезать из туш лучшие куски, подняться по склону и спуститься по ту сторону, где есть деревья. Потом поджарить мясо и съесть: он испытывал невыносимые муки голода и готов был проглотить все, что угодно, лишь бы не лишиться последних сил и выжить. Едят же люди и змей, и ящериц, и насекомых. Мясо бабуинов тоже съедобно.
Выйдя на солнце, О'Брайен принялся за обезьянье мясо. Ему так хотелось есть…