Доктор Скотт ответил прежде, чем кто-либо успел открыть рот.
— Марсианская лихорадка — это не совсем марсианская болезнь. По-видимому, она вызывается земным организмом, перенесенным нами туда, и который любит новый климат больше, чем старый. Это как малярия: люди не часто умирают от нее, но экономические последствия очень серьезны. В год процент потерянных человеко-часов…
— Большое вам спасибо. Я понял. А ракета-перехватчик?
Хилтон плавно влился в разговор:
— Просто маленькая, радиоуправляемая, высокоскоростная, автоматическая ракета. Используется для перевозки срочных грузов между космическими станциями, или для погони за космическими кораблями, когда они что-нибудь забывают дома. Когда она будет в радиусе действия радиолуча, то возьмет наш пеленг и направится к нам. Эй, Боб, — вдруг сказал он, повернувшись к Скотту, — почему они не отправили перехватчик прямо на Марс? Он мог бы добраться туда быстрее нас.
— Потому что его маленьким пассажирам это бы не понравилось. Мне придется создать для них несколько культур, в которых они будут жить, и, как няньке, ухаживать за ними. Я в этом не специалист, но думаю, смогу вспомнить некоторые вещи, которые делал в Сент-Томасе.
— А неплохо бы, — попытался пошутить Маккей (с ним это случалось редко), — нарисовать Красный Крест снаружи?
Гибсон глубоко задумался.
— Я считал, — сказал он после паузы, — что жизнь на Марсе является здоровой как физически, так и психологически.
— Вы не должны верить всему, что читаете, — протянул Брэдли. — Не понимаю, зачем кому-то вообще понадобилось лететь на Марс. Он плоский, холодный, полный жалких полуголодных растений, похожих на что-то из Эдгара Аллана По. Мы вложили туда миллионы и не получили ни пенни обратно. Каждый, кто отправляется туда по собственной воле, должен пройти обследование психиатра. Не обижайтесь.
Гибсон только дружелюбно улыбнулся. Он научился не обращать внимания на цинизм Брэдли примерно на девяносто процентов, но никогда не был до конца уверен, что тот только притворяется оскорбляющим. Тут, в кои-то веки, капитан Норден проявил власть, скорее для того чтобы высказываемые тревога и уныние не просочились в печать. Он бросил на своего офицера-электронщика сердитый взгляд. — Я должен вам сказать, Мартин, — что хотя мистер Брэдли и не любит Марс, он одинаково плохо относится и к Земле, и к Венере. Так что не позволяйте его мнению угнетать вас.
— Не позволю, — засмеялся Гибсон. — Но есть одна вещь, которую хотелось бы уточнить.
— А это что такое? — с тревогой спросил Норден.
— Неужели мистер Брэдли относится к мистеру Брэдли так же «плохо», как и ко всему остальному?
— Как ни странно, да, — согласился Норден. — Это показывает, что по крайней мере одно из его суждений верно.
— Туше, — пробормотал Брэдли, на этот раз растерявшись. — Я удалюсь глубоко возмущенный и буду сочинять подходящий ответ. А ты, Мак, рассчитай координаты ракеты, я хочу знать, когда она должна войти в зону досягаемости нашего радиомаяка?
— Хорошо, — рассеянно сказал Маккей. Он снова был глубоко погружен в Чосера.
Глава 4.
В течение следующих нескольких дней Гибсон был слишком занят своими делами, чтобы принимать активное участие в жизни «Ареса». Совесть заела его, как это всегда бывало когда отдых продолжался больше недели, и он снова усердно писал.
Пишущая машинка была вытащена из его вещей и теперь занимала почетное место в маленькой каюте. Повсюду валялись листы рукописи, им не давали разлетаться резинки. Было много проблем с тонкой копировальной бумагой, которая имела привычку попадать в воздушный поток и приклеиваться к вентиляционной решетке, но Гибсон уже освоил приемы жизни в условиях невесомости. Это было удивительно, как скоро они стали частью его повседневной жизни.
Гибсону было трудно запечатлеть свои впечатления о космосе на бумаге, нельзя было просто сказать: «космос ужасно велик» и на этом остановиться. Взлет с Земли подверг его мастерство величайшему испытанию. На самом-то деле он не лгал, но любой, кто читал его драматическое описание проваливающейся земли, взлетающей ракеты, конечно же, никогда не поймет, что писатель находился тогда в состоянии блаженно-бессознательного состояния, за которым быстро последовало состояние далеко не блаженного сознания.
Как только была готова пара статей, которые должны были на некоторое время успокоить Руф (она тем временем прислала еще три радиограммы с нарастающей резкостью), он отправился на «север», в узел связи. Брэдли взял листки с заметным отсутствием энтузиазма.