— Что ж вы их не приструните? — в свою очередь поинтересовался Василий. — Меня вот в Коммунарске товарищи из НКВД уверяли, что это очень тихий район.
— Тихий по сравнению с преддверьем ада, — проворчал пожилой железнодорожник. — Тут что ни человек, так басмач.
— Ну, это вы зря, дядя Паша, — возразил красноармейчик, отряхиваясь. — Есть ведь и правильные таджики…
— Еще прежний обер-полицмейстер до этой вашей революции говаривал: «Хороший азер — мертвый азер». Нелюди-зверьки полудикие, — вновь встрял железнодорожник и, кряхтя, вышел из каморки. — Вы только посмотрите, что натворили….
Второй железнодорожник — помоложе — угрюмый, небритый малый, молча, сгорбившись, отправился следом за начальником, осторожно перешагнув через убитого басмача.
— Это вас отправили меня встречать? — обратился Василий к красноармейцу.
— Да, если вы Кузьмин Василий Архипович.
— Нет, я — архангел Гавриил… А кем я еще могу быть?
— Не знаю, — пожав плечами, протянул красноармеец.
— То-то я смотрю, у вас тут каждый час пассажиры прибывают, пальцев на руках и ногах считать не хватит.
— Нет, но… — замялся солдат.
— Пошли давай, — приказал Василий, указывая на дверь. — Пробегись, оружие собери, негоже ему тут бесхозным валяться. — А потом, не глядя на солдата, отправился на поиски кобуры от маузера.
Кобуру он нашел под столом, заваленным обломками телеграфного аппарата.
Выстрелы они услышали издалека, как только перевалили через гряду холмов, отделявшую заставу от равнины, по которой протянулась железная дорога. Василий сразу натянул поводья и повернулся к своему спутнику. Красноармеец — «Александр Цветков, из рабочих», именно так он представился Василию — с недоумением приподнялся в седле.
— Что там происходит?
— Боюсь, ничего хорошего, — отозвался Василий и, развернув коня, направился к ближайшему холму. Спешившись у его подножия, оперуполномоченный поднялся на вершину и, вскинув бинокль, оглядел раскинувшуюся перед ним долину. Больше всего она напоминала огромный трилистник. Посреди одного из лепестков возвышалось странное сооружение, обнесенное высокой глиняной стеной. Судя по всему, это и была застава «Пламенная». С одной стороны от «Пламенной» сверкало небольшое круглое озерцо. Такое же круглое озерцо оказалось в центре другого лепестка, того, что располагался за заставой. Только было оно много больше и, в отличие от озерца у заставы, было окружено кольцом зелени. Третий лепесток — мертвая пустыня, в точности как та, по которой Василий и его проводник ехали от самого полустанка.
Что же касается заставы, там явно было не все в порядке. Даже без бинокля Василий отлично рассмотрел фигуры в халатах, расхаживающие внутри. Несколько из них, расставив на коновязи бутылки, развлекались стрельбой. Именно эти выстрелы и услышал Василий… Люди в халатах ничуть не походили на красноармейцев. Кроме того, ворота заставы были широко распахнуты и нигде ни одного часового. Посреди двора горел костер, на котором что-то варили в огромном котле. Чуть поодаль возвышалось два здания. Одно двухэтажное. Должно быть, там располагались рабочие помещения и казармы. Второе — приземистое, вроде сарая. Между зданиями протянулся навес с коновязью. В другом конце двора был колодец, возле которого лежала целая гора мешков. Сам же двор был обнесен невысокой глиняной стеной. По обе стороны ворот возвышались сторожевые башни.
— И что ты об этом думаешь? — спросил Василий красноармейца.
— Басмачи… — озадаченно протянул тот.
— И что они тут делают?
Красноармеец пожал плечами. Какое-то время он стоял молча, а потом неожиданно заговорил:
— Неделю назад наш патруль задержал караван с юга. Они везли чарас… Много чараса… Вон, видите, за воротами у стены груда мешков лежит? Наш командир товарищ Селезнев хотел отправить груз в Коммунарск. А пока оставил на заставе, чтобы ни грамма заразы не растащили. Здесь ведь пустыня, куда мешки денутся? А из Коммунарска должны были прислать конвой, только все не присылали. У них то людей не было, то… в общем, я не сильно знаю. А тот караванщик… ну, который старший… сказал, чтобы мы их отпустили, иначе нам же хуже будет. Только Селезнев разве кого из нарушителей отпустит? Он человек принципиальный.
— Вот и дождались, — Василий разглядывал крошечные фигурки басмачей. «Интересно, сколько их там?» А потом, неожиданно пораженный одной мыслью, стал оглядываться. Ведь если басмачи послали людей на станцию, то они вполне могли и патрули разослать. Он еще раз оглядел горизонт, но никаких всадников и часовых на вершине соседних холмов не обнаружил.